Либидо – это просто - Юрий Можгинский

Терапия лекарствами зашла в тупик. Потребовался иной подход к диагностике имеющихся расстройств. Сначала В. рассказал подробно о своем детстве. Выяснилось, что с детского возраста у больного был недостаток эмоциональных контактов. С раннего детства испытывал «эмоциональный и информационный голод». Боялся общения, краснел, стеснялся. Хорошо помнит, как в детстве испытывал приятные ощущения при дефекации, которые «заменяли», как бы «компенсировали» радости нормального общения. Впоследствии, в пубертате, начал онанировать. Обеспокоен постоянной «тягой» к мастурбации. Объясняет ее стремлением «забыться», уйти от душевной пустоты, отсутствия «нормального» общения, однообразия жизни.

В данном примере прослеживается связь имеющихся расстройств с переживаниями детского и юношеского возраста, с анальной и генитальной сексуальностью. В процессе бесед пациент временами проявлял бурную эмоциональную реакцию, плакал, сокрушался о зря прожитой жизни, «уходящем времени». Патологическое влечение к мастурбации связано с мысленным возвращением в раннее детство.

Наступает возврат к более ранним формам сексуального удовлетворения: больной мастурбирует, представляя в своем воображении акт дефекации. Для удовлетворения полового инстинкта он возвращается, регрессирует к простому детскому «способу» получения удовольствия.

Ключевым положением психоанализа является циркуляция либидо. Когда маленького ребенка любят, заботятся о нем, его либидо движется свободно: от него к матери и обратно. Когда движение либидо блокируется, образуется избыток энергии, болезненный комплекс, который обязательно найдет себе «применение». Если он не отыщет объекта вовне, то вернется обратно и вызовет в организме патологию. В этом отношении показательны размышления этого больного о наличии у него чувства нереализованности собственной жизни. Он не реализовал свою, как он выражается, «жизненную программу», и эта нереализованная энергия «проявилась в другом месте» («в непристойностях, мастурбации»). Энергия либидо, предназначавшегося для любви, дружбы, реализации в профессии, «вернулась» обратно к больному, трансформировалась в патологические комплексы, сексуальные аномалии.

Изменение терапии принесло некоторое улучшение, которого не было при применении «ударных» доз сильных нейролептиков. Назначение больному относительно легких лекарств – транквилизаторов, мягких нейролептиков, антидепрессантов вызвало общее субъективное улучшение состояния. Он стал отмечать нормализацию сна, уменьшение депрессивной составляющей расстройств, напряженности и «хаоса» в мыслях. Но, конечно, только изменения медикаментозной терапии, без адекватного психотерапевтического лечения, недостаточно. Он долго говорил, вспоминал, плакал. Жаловался на судьбу и проигрывал в памяти все свои болячки, стрессы, обиды. Говорил о своей немощи и плакал. Так длилось несколько месяцев. Потом симптоматика начала понемногу спадать. После двух лет терапии он приходил на сеансы все реже. А потом сказал, что может жить сам. Может работать.

Еще один пациент с сексуальным неврозом с грустной иронией рассказывал, как его пытались лечить от болезненной, неодолимой мастурбации. Когда ему в качестве лечения советовали жениться, он говорил: ведь это всего лишь «одна тысячная смысла моей болезни»! В процессе длительной терапии данный пациент постоянно возвращался к воспоминаниям о раннем детство, своей матери, больном отце. Вспомнил свое пребывание в интернате в отсутствии родительской любви и заботы. Мальчик был чрезмерно скромен. Его либидо было зажато, подавлено. На сеансах, вспоминая свое детство, он рыдал. Так было много раз. И постепенно, он освободился от невроза, от скованности. Стал лучше работать. Уменьшилась депрессия. Слезы открыли сфинктеры для либидо. Психическая энергия пришла в движение.

Почему, поплакав, человек успокаивается? Согласно Фрейду, существует такая фаза развития детской сексуальности – уретральный эротизм. Акт мочеиспускания содержит в себе элемент удовольствия. Некоторые дети специально мочатся в штанишки или постель. Само освобождение мочевого пузыря, действие мочи на рецепторы мочевого протока вызывают наслаждение, близкое к эротическому. В раннем детстве ребенок наслаждается собственным актом мочеиспускания; ему не нужен для этого внешний объект. Позднее возникает фантазия о мочеиспускании на объекты. Сама эта процедура переживается как «отдавание», сопровождаемое сладостным ощущением отказа от контроля, открытия сфинктера мочевого пузыря. Когда, с возрастом, мочиться для удовольствия становится «нехорошо», можно поплакать. В этом весь фокус: сладкая идея о допущении излияния переносится от мочи к слезам. В излияние слез, таким образом, привноситься эротический компонент. Эротическое наслаждение, доставляемое ребенку мочеиспусканием, теперь вызывается появлением слез.

Детские эротические фазы оставляют след, имеют свойство задерживаться до взрослой жизни и в ней актуализироваться. Вот и слезы взрослого человека, собственно говоря, есть актуализация детского уретрального эротизма.

Иными словами, слезы – это эротический акт, в глубине которого присутствует скрытое эротическое наслаждение. Плач, рыдание – это излитие экскректа, раскрытие сфинктера, временное забвение контроля рацио над бессознательным. Ребенок писал и получал эротическое удовольствие.

Теперь, став взрослым, он плачет и тоже получает удовольствие.

Есть мнение, что человек движется к совершенству. Действительно, он неуклонно развивает технику и создает все более благоприятные условия жизни. Но вдруг получается, что он словно возвращается назад в своем развитии, например, совершает разрушительные, жестокие, антисоциальные (деструктивные) поступки. Можно видеть, как образованные, добропорядочные люди подвержены темным силам различных страстей. Немало людей, вовсе неглупых, позволяют манипулировать собой. Эти и другие факты свидетельствуют о наличии невидимой части того «айсберга», который называется «человеческой личностью».

Нельзя обойти вопрос о соотношении в человеке, условно говоря, материальной, инстинктивной основы и некоего «идеального слоя». Подтверждением материальной природы личности служат разного рода привычки, а также поведение, обусловленное инстинктивной мотивацией, жизненными потребностями. Прием пищи, продолжение рода, конкурентная борьба за «место под солнцем» – все это, несомненно, связано с рефлексами головного мозга.

Материальная сторона личности отвечает за темперамент человека, его способность к концентрации внимания, мобилизации жизненных сил и ряд других, сугубо прагматических свойств. С другой стороны, мы знаем о человеке то, что невозможно объяснить физиологическими рефлексами. Человек может находить интуитивные решения на несколько ходов вперед, и эти решения часто поражают своей точностью и адекватностью. Ни один суперкомпьютер не способен к таким операциям. И потом: каждый из нас знает о существовании бескорыстных мотивов поведения, необъяснимых с точки зрения практической пользы. То, о чем говорил Кант: «…нравственный закон внутри меня».

Личность чрезвычайно изменчива. Нет стойких типов. Человек подвержен изменениям в зависимости от ситуации. Он может на какое – то время стать неузнаваем. «Посредством… связи жестокости с либидо, – замечает Фрейд, – совершается превращение любви в ненависть, нежных душевных движений во враждебные, характерные для большего числа невротических случаев…». Перегородка, отделяющая нежность от вражды, очень тонкая. В особенности, такие превращения свойственны людям, пережившим трудное детство, наполненное стрессами.