Приключения Эмиля из Леннеберги - Астрид Линдгрен

– Хорошенькая история, нечего сказать, – пробурчал он. – Крысы на кухне… Они ведь могут сожрать и хлеб, и шпик!

– И меня, – сказала Лина.

– И хлеб, и шпик, – повторил папа Эмиля. – Придется на ночь пустить на кухню кошку.

Эмиль услыхал про крысу и, хотя у него еще держалась температура, тут же стал придумывать, как бы ее поймать, если не удастся пустить на кухню кошку.

В десять часов вечера двадцать седьмого июля температура у Эмиля совсем спала, и он снова был весел и бодр. В ту ночь весь Каттхульт мирно спал. Папа Эмиля, мама Эмиля и маленькая Ида спали в горнице рядом с кухней, Лина на своем диване. Альфред в людской возле столярной. Поросята спали в свинарнике, а куры в курятнике. Коровы, лошади и овцы – на зеленых выгонах. Не спалось только кошке, тосковавшей на кухне о скотном дворе, где водилась уйма крыс. Бодрствовал и Эмиль; выбравшись из постели, он, осторожно ступая, прокрался на кухню.

– Бедняжка Монсан, тебя заперли, – сказал Эмиль, увидев у кухонной двери горящие кошачьи глаза.

– Мяу, – мяукнула в ответ Монсан.

Эмиль, любивший животных, пожалел кошку и выпустил ее из кухни. Хотя он, конечно, понимал, что крысу надо изловить во что бы то ни стало. А раз кошки на кухне нет, надо придумать что-нибудь другое. Он раздобыл крысоловку, насадил на крючок кусочек вкусного шпика и поставил крысоловку возле норки у чулана. И тут же призадумался. Ведь стоит крысе высунуть из норки нос, она первым делом увидит крысоловку, заподозрит недоброе и не даст себя провести. «Пусть лучше крыса побегает спокойненько по кухне, а потом вдруг – бац, когда она меньше всего ждет, наткнется на крысоловку», – решил Эмиль. Он чуть было не пристроил крысоловку на голову Лине – ведь крысе нравилось туда прыгать, – но побоялся, что Лина проснется и все испортит. Нет, придется поставить крысоловку куда-нибудь в другое место. Может, под кухонный стол? Крыса часто возится там в поисках упавших на пол хлебных крошек. Но ставить крысоловку туда, где сидит папа, бесполезно, – возле его стула крошками не больно-то разживешься.

– Ой! Вот страх-то! – внезапно сказал Эмиль, застыв посреди кухни. – А вдруг крыса окажется как раз у папиного стула, не найдет там никаких крошек и начнет грызть вместо них папины пальцы?..

Нет уж, Эмиль позаботится о том, чтобы так не случилось. И он поставил крысоловку туда, куда обычно папа ставил ноги, а потом снова улегся спать, очень довольный самим собой.

Проснулся он, когда на дворе уже рассвело, от громкого вопля, донесшегося из кухни.

«Кричат от радости, видно, крыса попалась», – подумал Эмиль. Но в следующую секунду в горницу вбежала мама. Вытащив сынишку из кровати, она зашептала ему на ухо:

– Марш в столярку, пока папа не вытащил ногу из крысоловки. А не то тебе несдобровать!

И, схватив Эмиля за руку, мама потащила его из дома. Он был в одной рубашке, так как впопыхах не успел одеться, но беспокоило его совсем другое.

– А ружейка и шапейка! – завопил Эмиль. – Я возьму их с собой!

И, схватив ружье и кепчонку, он помчался в столярку с такой быстротой, что его рубашка заполоскалась на ветру. За все проделки Эмиля обычно сажали в столярную. Мама Эмиля заложила снаружи дверь на засов, чтобы Эмиль не мог выйти, а Эмиль закрылся на крючок изнутри, чтобы папа не мог войти, – разумно и предусмотрительно с обеих сторон. Мама Эмиля считала, что пока Эмилю не стоит встречаться с папой. Эмиль не возражал. Потому-то он так старательно запер дверь. Затем спокойно уселся на чурбан и принялся вырезать забавного деревянного старичка. Он занимался этим всякий раз, как только оказывался в столярной после очередной шалости, и успел вырезать уже девяносто семь фигурок. Старички были красиво расставлены на полке по порядку, и Эмиль радовался, глядя на них. Скоро их наверняка наберется целая сотня. Вот когда будет настоящий праздник!

«Закачу-ка я в тот день пир в столярке, но приглашу одного Альфреда»,

– решил про себя Эмиль, сидя на чурбане с резаком[7] в руке.

Издалека доносились крики отца, потом они постепенно стихли. И вдруг раздался чей-то пронзительный визг. Эмиль удивился и забеспокоился, не стряслось ли еще чего с мамой. Но вспомнил, что сегодня собирались заколоть свинью, видно, это она и визжала. Бедная свинья! Невеселый выдался у нее денек двадцать восьмого июля! Ну да кое-кому другому тоже не очень-то сегодня повезло!

К обеду Эмиля выпустили из столярной, и, когда он пришел на кухню, навстречу ему кинулась сияющая Ида.

– А у нас на обед будут пальты, – радостно сообщила она.

Может, ты не знаешь, что такое пальты? Это большие темные хлебцы, начиненные салом, которые по вкусу напоминают кровяную колбасу, только они еще вкуснее. И готовят пальты почти так же, как и кровяную колбасу, из крови и муки, с пряностями. Когда в Каттхульте закалывают свинью, там всегда варят пальты.

Мама месила на столе в большом глиняном блюде кровяное тесто, а на плите кипела в чугуне вода. Скоро пальты будут готовы, да такие вкусные, что пальчики оближешь!

– Я съем восемнадцать, – похвасталась Ида, хотя была совсем крошечной худышкой, ей бы и полпальта за глаза хватило.

– Так тебе папа и позволит! – заметил Эмиль. – А где же он?

– Отдыхает, – ответила Ида.

Эмиль выглянул в окошко. И правда: надвинув на лоб свою широкополую соломенную шляпу, папа Эмиля, как всегда, разлегся на траве. Обычно он отдыхал после обеда, но сегодня, как видно, изрядно устал. Да и как не устать, если чуть свет первым делом попадаешь в крысоловку.

Тут Эмиль увидел, что у папы только правая нога в башмаке. Сначала Эмиль решил, что папа не надел второго башмака из бережливости. Но потом Эмиль заметил окровавленную тряпицу, намотанную вокруг большого пальца на левой ноге, и сразу понял, в чем дело: у папы так сильно болел палец, что он не мог надеть второй башмак. Эмилю стало очень стыдно, и он раскаялся в своей глупой проделке с крысоловкой. Ему захотелось чем-нибудь порадовать папу. Он знал, что папа обожает свежие пальты. Эмиль схватил обеими руками глиняную миску с тестом и просунул ее в окно.

– Погляди-ка, папа! – восторженно крикнул он. – У нас на обед пальты!

Папа сдвинул со лба соломенную шляпу и мрачно посмотрел на Эмиля. Видно, он еще не забыл крысоловку. А Эмиль просто из кожи лез, лишь бы загладить свой проступок.

– Взгляни-ка! Ух ты, сколько кровяного теста! – не унимался Эмиль и высунул миску еще дальше из окна.

И подумать только, вот ужас – он нечаянно выронил миску из рук, и она вместе с кровяным тестом шлепнулась прямо на папу, который лежал под окном лицом кверху.

– Бу-бу-бу! – только и вымолвил папа.

Да, попробуй сказать что-нибудь еще, когда ты весь залеплен кровяным тестом! Папа медленно поднялся с травы и завопил так, что вопль его, сперва чуть приглушенный тестом, разнесся по всей Леннеберге. Глиняная миска сидела у него на голове, словно шлем викинга[8], а с подбородка медленно стекало жидкое кровяное тесто. В этот момент из прачечной вышла Креса-Майя, которая перемывала там потроха зарезанной свиньи. Увидев залитого кровью папу Эмиля, она завизжала громче свиньи и выбежала со двора с ужасной вестью.