Контрольная молитва - Михаил Серегин

Отец Василий снова оглядел всех, кто сидел и стоял вдоль стен подстанции, одного за другим, но ни сочувствия, ни сожаления не увидел. Правда, с их лиц уже сползла маска злорадного любопытства, но и только. Его судьба их ни в малейшей мере не интересовала.

– Грех на тебе, – покачал головой отец Василий. – Великий грех. В аду ведь гореть будешь!

– Не пугай, – устало сказал старший. – Лучше о себе подумай.

Отец Василий склонил голову на грудь. По груди и животу так и текла тонкими полосками застывающая по краям «ручейков» кровь.

– Ну что, решил? – поинтересовался старший.

– Я приму от Господа моего все, что ни положит, – тихо сказал священник. – Решит, что кончился мой земной срок, значит, так тому и быть.

– Дурак, – усмехнулся старший. – Не Бог тебя убивать будет, а я. Ты что, не понял?

– Это ты не понял, – тихо возразил священник. – Ты и волоса на моей голове сделать седым не сможешь – нет у тебя такой власти.

– Пекарь! – зло дернул головой старший. – Кончай его.

Бугай подошел, утирая кровь с верхней губы кулаком.

– Прямо здесь?

– А то где?

– Ла-адно, – протянул бугай и вытащил из-за пазухи пистолет.

– Или нет! – остановил его старший и повернулся спиной к отцу Василию. – Мамай! – ткнул он пальцем в одного из стоявших у стены.

– Я?! – испуганно отреагировал тот.

Отец Василий вгляделся в своего будущего палача. Это был тот самый парень, что отводил от него глаза. И он определенно боялся. «Слабое звено»… Это было хорошо.

Давно, еще в миру, он встречал похожую ситуацию. Трое хотели взять сберкассу, но не уложились по времени, и ОМОН обложил их со всех сторон.

Ситуация была патовая. С одной стороны, сберкасса находилась на первом этаже жилого дома, что омоновцам совершенно не нравилось. С другой, уже гулявшие с полгода на воле грабители не имели никакого желания возвращаться в зону. И тогда два отморозка решили повязать кровью своего молодого напарника, а уж затем с боем прорываться. Но вышло иначе.

Потом выяснилось, что, когда они только шли на дело, молодому обещали, что никакой мокрухи не будет. Только поэтому тот и подписался. Но теперь все повернулось другой стороной, и отчаявшийся парень, вместо того, чтобы замочить охранника и кассиршу, расстрелял своих подельников и сдался.

Конечно, такая удача случается редко, но все в руках Божьих… Какой-то шанс теперь появился.

– Не делай этого, – попросил отец Василий Мамая. – Пожалуйста, не делай!

Старший с интересом на него посмотрел.

– Кажется, дело пошло! – довольно усмехнулся он. – А ты, попик, не такой крутой, как строил из себя!

– Я – не крутой, – признал отец Василий. – Я хочу жить…

– Так что же ты, падла, не колешься?! – заорал старший. – Что же ты, сучара ментовская, битый час целку из себя корчишь?!

«Нет, это не бандит! – еще больше уверился отец Василий. – Покруче будет! Как бы не из бывших наших…»

– Снимите меня, пожалуйста, – смиренно попросил он. – Рук совсем не чую…

– Давно бы так, – хмыкнул старший и скомандовал. – Сними его, Пекарь!

Бугай подошел, стараясь не испачкаться в крови, оторвал тело отца Василия от пола и снова опустил. Омертвевшие кисти безжизненно ударили отца Василия по пояснице.

– Спаси тебя Бог, – искренне пожелал бандиту отец Василий.

– Так что тебе сказал Корявый? – продолжил допрос старший.

– Плохо мне, – пожаловался отец Василий. – На воздух бы…

Старший вдруг развеселился.

– Если кричать надумаешь, вспомни, что вокруг на тридцать километров никого нет, – засмеялся он. – А смерть твоя совсем рядом стоит… Мамай! – резко скомандовал он. – Открой дверь, пусть подышит! Да сам снаружи встань.

Мамай толкнул железную дверь, и внутрь кирпичной коробки мощно пахнуло пряным духом зреющей кукурузы.

Отец Василий, качаясь, подошел к выходу и облокотился на косяк. Это действительно была трансформаторная будка, через поля тянулась долгая череда опор ЛЭП, еще без проводов. Наверное, не достроили.

Отец Василий смотрел на эту красоту и думал. Умирать не хотелось. Наверное, он мог что-нибудь придумать, чтобы выкрутиться, но врать тоже не хотелось. Настолько не хотелось, что ему казалось, будто проще умереть. Михаил Шатунов никогда бы не позволил себе попасть в такую ситуацию, он обязательно что-нибудь придумал бы. Сбил бы плечом этого щуплого Мамая и ломанулся в заросли молодой, по пояс, кукурузы. Священник быстро оглядел железную дверь, попытался вспомнить, каким был раньше, еще в миру, но понял, что пропасть, которая отделяет прежнего Михаила Шатунова от сегодняшнего отца Василия, слишком велика, практически непреодолима.

– Ну что, поп, надумал? – поинтересовался из-за спины старший.

– Врать не хочется, – тихо произнес отец Василий.

– Тогда скажи правду.

– А правда вам не нужна.

Отец Василий развернулся и посмотрел на молча стоящих вдоль стен людей. Это было странно, но до сих пор ни один из них практически не произнес ни слова. Дисциплина, установленная старшим, была весьма жесткой. Не бандитский подход, скорее армейский.

– Я – не мальчик, – сказал отец Василий, всматриваясь в суровые лица людей. – На вашу добродетель не рассчитываю. Все равно ведь убьете. Не в ваших правилах лишних свидетелей оставлять. Я не ошибся? – оглянулся он на Мамая.

Стоящий снаружи Мамай облизнул губы и скосил глаза в сторону, и это был еще один шанс.

– Все. Хватит, – старший подошел к отцу Василию и ткнул его кулаком в грудь.

Тычок был профессионально резким и болезненным.

– Ты меня достал, поп.

– Ты меня тоже, – честно признался отец Василий.

Он нанес ему только два удара. Лбом в лицо и сразу же – ногой в живот. Старший хватанул воздух ртом и отлетел в руки остолбеневших подручных. И тогда отец Василий сделал шаг назад, зацепил ступней рыжую от ржавчины дверь, со скрежетом закрыл ее, привалился плечом и в один прием закрыл задвижку локтем.

– Ну что? – повернулся он к Мамаю. – Сможешь меня убить?

Он мог ломануться в кукурузу, но сделать это – означало проиграть. Потому что, даже если Мамай и не сможет его убить сам, он просто откроет дверь, выпустит остальных, и тогда его загонят в этой кукурузе, как зайца.

– Ну что? – повторил он. – Сможешь?

Единственный оставшийся снаружи бандит остолбенел. Он с ужасом смотрел в глаза священнику и не знал, что делать. Все изменилось слишком быстро. Отец Василий безотрывно смотрел ему в глаза и прекрасно понимал, что происходит. Старший остался внутри, за дверью, и теперь вся ответственность лежала на этом молодом пацане.