В Замок - Марианна Грубер

— Вас, — сказала она, послушав, и передала трубку К. Он назвал себя и в ответ услышал ни на что не похожие звуки. Он несколько раз крикнул в трубку: «Алло! Алло!» Прислушался, снова крикнул: «Алло!» — но так и не получил внятного ответа и со злостью повесил трубку.

— Кто звонил? — обернулся он к Хозяйке.

— Кто звонил? Так вы, значит, ничего не поняли?

К. кивнул:

— Связь никуда не годится. Наверное, на линии повреждения из-за снега.

Хозяйка решила призвать к порядку Артура и Иеремию — те без зазрения совести набивали себе животы.

— Хватит, — сказала она им, как детям, которые сами не понимают, что уже хватит. И снова обратилась к К.: когда она сняла трубку, связь работала превосходно. Она отлично расслышала, к телефону попросили господина землемера.

— Да, но кто?

— Кто?! Да Замок же! Все линии идут в Замок и никуда больше.

— Вы хотите сказать, что здесь, в Деревне, никто не может разговаривать друг с другом по телефону?

— Ну да, не может, — подтвердила хозяйка. — А зачем? Если кому-то что-нибудь понадобится от другого, проще сбегать к соседям, верно?

Вошел Учитель, по обыкновению запыхавшийся, с затравленным видом.

— Ага, вы, слава богу, уже встали. Впрочем, у нас есть еще немного времени. Староста попросил, чтобы вы не приходили раньше десяти. Ему нездоровится.

— Хозяйка предупредила меня, что он захворал.

— Да-да, тому уже несколько недель.

— Нет, — поправил его К. — Хозяйка сказала об этом минуту назад, какие же несколько недель!

Учитель в недоумении наморщил лоб.

— Как же так? — сказал он, не ожидая ответа. К. улыбнулся. Учитель тяжело опустился на скамью возле изразцовой печи. Он отказался от завтрака, предложенного Хозяйкой, вздохнул, прислонился спиной к печке и, почувствовав, что она чуть теплая, спросил: — Здесь не топили?

— Топили, — Хозяйка покраснела и быстро вышла: надо было строго наказать служанкам на кухне, чтобы не жалели дров. Учитель наклонился вперед и уперся локтями в колени, он сидел как крестьянин после тяжелой работы в поле.

— Он долго размышлял, — заговорил Учитель, — о том, в какой последовательности им лучше всего проходить все известные этапы пребывания К. в Деревне. Между прочим, он сомневается в том, действительно ли нужно, чтобы при всех мероприятиях присутствовали жители Деревни. Все-таки снег на улице. С другой стороны, Деревне надлежит давать свидетельские показания...

К. подошел к окну и посмотрел на безлюдную улицу. Снег валил все гуще, плотными, крупными, влажными хлопьями.

— Поскольку дело касается всей Деревни... — продолжал Учитель, — ...но нельзя же доставлять подобные неприятности Старосте... таким образом, мы с вами должны отправиться вдвоем. Впрочем, помощникам надлежит сопровождать К. везде и всюду. Ведь в тот раз они ходили вместе с К. к Старосте.

Помощники недовольно заворчали в своем углу. Снег валил все гуще, ветер вздымал вихри снежинок, и ничего уже не было видно, кроме белого кружения и пляшущих теней.

В школе, продолжал Учитель, он, напротив, не думает встретить какие-либо препятствия, потому что детей он отпустил домой, в «Господском дворе» все должно пройти хорошо, даже если туда явится такое множество народа — не беда, потому что улица перед «Господским двором» расширяется и образует площадь, может быть, К. ее помнит? Нет? Во всяком случае, он, Учитель, наметил следующий план: Староста, школа, затем «Господский двор», хозяевам уже сообщено, что к ним придут сегодня или, самое позднее, завтра; наконец, Варнава и его родня. Или наоборот: сначала — Варнава с его родней, затем — «Господский двор», на сей счет Учитель пока еще не пришел к окончательному решению. Кроме того, Староста, может, посоветует, как лучше. Сам же он, Учитель, принимает участие во всей этой истории лишь по той причине, что Староста прикован к постели. Решить вопрос далеко не просто, дело в том, что составленный ими временной график не совпадает с первоначальной последовательностью событий. Если К. полагает, что явился в Деревню лишь позавчера к ночи, то его теперешний визит к Старосте может состояться не раньше послезавтрашнего дня.

— Вид у вас утомленный, — добавил Учитель, завершив свои рассуждения. — Ничего удивительного.

К. все еще стоял у окна. От Деревни к постоялому двору брела по снегу какая-то фигура. Когда она добралась до двери, К. узнал Фриду, всю в снегу. Снег облепил ее голову и плечи, белел даже на бровях.

— И это в марте, — сказала она, входя. Одной рукой она прижимала к себе какой-то узел. Артур и Иеремия не потрудились взять у нее ношу, и узел подхватил К. Он оказался на удивление тяжелым. Фрида развязала его после некоторых колебаний — видимо, сомневалась, уместно ли это в зале трактира. В узле были сапоги и нечто вроде плаща или, скорей, накидки из толстой тяжелой материи; с первого взгляда было видно, что на своем веку она выдержала не одну бурю, — и наконец шарф.

— Перчаток не достала, — сказала Фрида с сожалением. Она старалась, целых два часа усердно разыскивала и собирала по крестьянским домам необходимые вещи, на самом-то деле ей хотелось раздобыть для К. пальто, такое, как носят чиновники, но до «Господского двора», где, наверное, нашлось бы подходящее пальто, идти было слишком далеко. Не в том дело, нет, ей было бы совсем не трудно пройти туда, но она непременно хотела вернуться вовремя. Саней раздобыть тоже не удалось.

К. поблагодарил, сказав, что накидка его вполне устраивает, а чиновничье пальто ему едва ли подошло бы, потом примерил сапоги. Они оказались великоваты. Фрида забрала сапоги и набила в их носки бумаги. Помощники, зевая, издали наблюдали за ней.

К. угрюмо посмотрел на них.

— Из-за сходства, — сказал он, — этих двоих совершенно невозможно различить, как ни старайся.

— Они однажды это уже обсуждали, вскоре после прибытия К. в Деревню, — хмуро ответил один из помощников. И К. следует дать себе труд называть их обоих Артуром, так же как тогда.

— Еще чего выдумал, Иеремия! — прикрикнула на него Фрида. — Тогда вы оба были вежливы, предупредительны и послушны. И теперь вы тоже должны вести себя как подобает. Не забывайте о том, какая поставлена цель.

— Его воспоминания, ха! — с ухмылкой сказал другой помощник. Это, значит, был Артур.

— Эта цель недостижима, — сказал К., внезапно вновь охваченный мрачными предчувствиями.

Учитель покачал головой, взял К. за руку и потянул к дверям.

— Нельзя терять мужества, — пробормотал он. — Вы же всех заразите вашими умозрительными страхами, а сейчас всем нам надо мужаться. — Он повысил голос и обернулся к Фриде: — Эту бедную девушку давайте-ка оставим в теплой комнате. — Потом Учитель взглянул на помощников: — Этих двоих — тоже, — и, кивнув на прощанье, вышел, ведя за собой К., на улицу.

Снегопад тем временем немного стих, а ветер почти совсем улегся. Лишь изредка он, словно легкий вздох, пролетал над Деревней и ласково касался щек стоявших на улице людей. Зимой, подумал К., при сухом морозе, ветер легко закружил бы снег и затеял игру, как бывало в детстве в дни перед Рождеством. Снег тогда лежал всюду, куда ни посмотри, и был похож на мелкий порошок, и был он таким белым, что глазам становилось больно глядеть, а ветер заставлял снег плясать то низко над землей, то над парапетами и крышами, превращаться во всевозможные летучие фигуры, можно было видеть сны наяву и придумывать названия этим легким белым образам. А здесь, в Деревне, снег лежал на всем тяжелым бременем, пригибал к земле кусты и скрывал отчетливые линии домов. Крыши на фоне неба казались лишь слабыми голубоватыми тенями, дорога терялась в бескрайней широте.