Царь призраков - Дэвид Геммел
Шрифт:
Интервал:
Он попросил у тебя платы за это, Туро?
Он порывисто протянул руку и коснулся ее пальцев. Она отдернула их как ужаленная.
– Прости, – сказал он. – Я не хотел оскорбить тебя. К северу от Стены ты мой единственный друг.
Но ведь даже ты сказала, как странно, что он послал меня сюда. Почему?
– Не важно. Нам надо идти.
– Нет, важно, Лейта. Разреши, я попробую сам догадаться. Ты удивилась, потому что и так собиралась к нему. Ведь верно?
– Может быть. А может быть, он забыл.
– Мне он не показался забывчивым. Он знал, что я буду вынужден вернуться в его хижину.
– Спроси у него, когда его увидишь, – отрезала она, надевая тяжелую куртку из овчины и открывая дверь. Снаружи валом валил снег и угрожающе завывал ветер. С ругательством, которое Туро прежде слышал только из уст дружинников, она захлопнула дверь.
– Нам не пройти, – сказала она. – Придется тебе переночевать здесь.
Туро повеселел.
Но тут дверь открылась, и вошел Кулейн, стряхивая с плеч налипший снег, – Худая ночь для путешествий, принц, – сказал он. – Ну да немножко поработаешь утром и уплатишь за постой.
* * *
Викторин и Гвалчмай ехали четыре дня, и последние два – без крошки во рту. Римлянина больше тревожило состояние их припасов, чем опасность встречи с врагом, – лошадям требовался ячмень, а без лошадей у них не осталось бы никаких шансов выбраться из владений бригантов.
– Чего бы я не отдал за добрый лук! – заметил Гвалчмай, когда они увидели оленей, пасущихся на пригорке.
Викторин не отозвался. Он бесконечно устал, а щетина на его квадратном подбородке вызывала у него раздражение. Запах собственного застарелого пота тоже был нестерпим для чистоплотного человека. Он злобно скреб лицо – ну почему у него с собой нет бритвы!
– А ты начинаешь выглядеть по-человечески, – сказал Гвалчмай. – Еще парочка-другая месяцев – и я заплету тебе бороду и ты сможешь водить компанию с порядочными людьми.
Викторин ухмыльнулся, и его дурное настроение немножко рассеялось.
– У нас не осталось ни единой монеты, Гвалч, но мы должны найти корм для лошадей.
– Давай заберемся повыше, – ответил Гвалчмай, – поищем деревеньку или чье-нибудь жилье. Променяем вещи Карадока. За его меч можно взять хорошую цену.
Викторин кивнул, но план этот ему не понравился.
Беда британских племен, увы, заключалась в том, что никакая их встреча без кровопролития не обходилась.
При мысли о том, как Гвалчмай въезжает в деревню бригантов или триновантов, его охватили дурные предчувствия.
Ночлег они устроили на поляне в ложбине, укрытой от ветра. Валил снег, но они вместе с лошадьми укрылись под отягощенными снегом ветвями сосны, а костер не давал их крови замерзнуть в жилах.
Утром они наткнулись на селеньице из десятка хижин и осторожно въехали в него. Гвалчмай, казалось, сохранял беззаботность, и Викторин изумился британскому оптимизму, столь обычному для племен. Они были совершенно не способны делать выводы из прошлых ошибок и встречали каждый новый день как удобный случай повторить все ошибки последних суток.
– Постарайся никого не задевать, – настойчиво попросил Викторин.
– Не бойся, римлянин. Нынче день хороший.
Их встретил деревенский староста, пожилой воин с заплетенными в косицу седыми волосами и вытатуированной на лбу голубой паутиной.
– Привет тебе, отец, – сказал Гвалчмай, поглядывая на жителей, толпившихся за спиной старика.
– Я тебе не отец, Южная Крыса, – ответил старик с ухмылкой, обнажившей единственный зуб в верхней челюсти.
– Не будь так уж уверен, отец. Похоже, в юности ты щедро делился своим семенем, а моя мать была из женщин, кому нравятся такие мужчины.
Толпа захихикала, а старик шагнул вперед. Его голубые глаза заблестели.
– Да, раз уж ты про это заговорил, кое-какое семейное сходство я в тебе вроде бы вижу. Ты ведь приехал с подарком для своего старого отца?
– Само собой, – ответил Гвалчмай, спешиваясь, и подал старику лучший из ножей Карадока – с овальным лезвием и ручкой из резной кости.
– Из-за Большой Воды, – сказал старик, взвешивая нож на ладони. – Хорошее железо, и лезвие острое.
– Так приятно вернуться домой! – сказал Гвалчмай. – Можно нам переночевать и накормить лошадей?
– Ну конечно же, сын мой! – Старик окликнул двух юнцов, и они повели лошадей к загону на востоке от деревушки. – Добро пожаловать в мою хижину.
Обставлена хижина была убого, но укрыться от ветра уже было блаженством. Грубо сколоченная кровать, коврики на полу, железная жаровня с раскаленными углями. Их встретила поклоном старуха и подала миски с темным элем, хлеб и сыр. Они сели со стариком у жаровни, старик назвал себя: Голарик, некогда Боец старого короля Касьока.
– Хороший король. Как он владел мечом и копьем! Был убит собственным братом и проклятым римлянином Аврелием. – Ясные глаза Голарика обратились на Викторина. – Не так часто сборщики заказов посещают мою маленькую деревню.
– Я не сборщик заказов, – признался Викторин.
– Это я знал. Зубы я, может, и потерял, но не разум. Ты Викторин. Центурион. А ты, мой непутевый сын, ты Гвалчмай, кантий, Пес короля. Вести разносятся быстрее молний.
– Нас ищут, отец, – сказал Гвалчмай.
– И как! А правда, что поганый римлянин убит?
– Да, – сказал Викторин. – И я не потерплю, чтобы его называли так, живого или мертвого.
– А он горяч, а? – сказал Голарик, глядя, как рука Викторина легла на рукоять гладия.
– Ты же знаешь этих римлян, отец. Совсем не умеют владеть собой. Но почему ты не прячешь того, что знаешь?
– А мне так заблагорассудилось.
– Я кое-что знаю об истории бригантов, – улыбнулся Гвалчмай. – Касьок был старшим братом Эльдареда. Его зарезали во сне в собственной постели.
Между племенами старого Каледонского союза чуть не вспыхнула междоусобная война. А ты какое принимал в этом участие, отец?
– Я уже сказал, был я королевским Бойцом. Руки у меня тогда на силу не жаловались, и следовало бы мне отправиться к Эльдареду и перерезать ему горло, а я этого не сделал. Я же дал Клятву На Крови защищать короля ценой собственной жизни. Но королем-то теперь стал Эльдаред. Ну, я и оставил его службу. А теперь он сулит много золота за головы опасных для него людей. Да мне-то его золото не нужно. Мне нужно одно: чтобы он получил свое.
– Этого я обещать не могу, – сказал Викторин. – Только вот победа останется за ним, если мы не доберемся до Эборакума. Эльдаред похвалялся, что у него под началом будет пятнадцать тысяч человек, стоит ему бросить клич. У Луция Аквилы в Эборакуме всего четыре тысячи. Если его застанут врасплох, он потерпит полный разгром.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!