Мой огненный и снежный зверь - Ева Никольская

Мэл… Похоже, Арэ Пятого Хранителя – Фабиана сегодня ночевала в его покоях. Она и навела порядок утром. В том, что Катя перед своим ночным выходом отнесла оставшиеся продукты в хранилище, о местоположении которого не имела ни малейшего понятия, он сильно сомневался. Да и съесть она все, включая упаковку и посуду, вряд ли смогла бы. Зато черноволосая эйри позаботилась о чистоте, оставив после себя лишь легкий след присущего ей аромата. Хозяйственная и заботливая сестрица, жаль, что она так редко смеялась в последние годы. Ему не хватало ее искренней улыбки.

Быстрым шагом мужчина пересек комнату и склонился над раскрытой тетрадью, лежащей на пустой столешнице. Тетрадь хранила отпечаток совсем другой женщины. Той, которая листала исписанные страницы и читала его старые стихи… той, которая сейчас была далеко и одновременно близко… той, которой несколько минут назад Эра подписала смертный приговор. Рука непроизвольно потянулась к Заветному Дару, но не успели пальцы лечь на страницу, как их больно обожгло.

– Я тебе! – прошипел бывший владелец тетради, обдав своенравную вещицу ледяным дыханием. – Хочеш-ш-шь к хозяйке, не с-с-смей сопротивляться!

Угроза, видимо, подействовала, так как страницы приобрели нормальную температуру и прекратили жалить кожу. Пробежавшись по первым строчкам стихотворения, Арацельс грустно улыбнулся, с губ его слетело имя Лилигрим, а в глазах промелькнула привычная печаль. Пальцы поддели несколько страниц и решительно перелистнули их. Затем еще, еще, пока не появилось последнее четверостишие его закованного в рамки рифмы дневника:

Ты подожди еще немного,

Я заберу тебя домой.

Длинна подземная дорога…

Но я иду. И я… с тобой!

Зрачки Хранителя удивленно расширились, когда он узнал стихи, которые не записывал своей рукой, но однажды сложил для той, которую хотел спасти. Почерк был его, и цвет чернил, и фразы. Задумчиво проведя пальцем по темным строчкам, автор посмотрел на соседнюю страницу. Пока еще пустую, без единого намека на текст. Мысли в голове потекли привычным руслом, перед внутренним взором заиграли странные образы, отражавшие состояние мужчины, а в ушах зазвучала такая знакомая музыка слов. Строка, другая… и то, что наболело, вылилось в очередное стихотворение, отпечатавшись черными буквами на чистом листе:

В глазах твоих ночной костер,

Упрям твой нрав, язык остер.

Ты рождена, чтобы любить,

Мечтать, творить и просто жить.

Но у судьбы другой расклад.

Все происходит невпопад…

Вокруг бушует море лжи.

Ты человек еще? Скажи.

На поле между двух огней

Ты пешка для шальных ферзей,

Двух демонических фигур:

Она – змея, он – самодур.

Тебя «съедят» или спасут,

А может, в жертву принесут…

Неважно что. Неважно как.

Но будет все совсем не так,

Как кто-нибудь из нас хотел.

Я шел к тебе, но не успел

Понять, заметить, прекратить

И то, что есть, предотвратить.

Я сожалею? Нет, прости!

Узлом сплетаются пути.

Теперь мы связаны с тобой.

И пусть сейчас ты не со мной,

Я все равно тебя найду.

Прости, Катенок, я приду.

Мы скоро встретиться должны.

Зачем враги тебе нужны,

Когда не лучше и друзья?

И среди них, похоже, я.

Ирония в словах и грусть.

Не человек ты? Ну и пусть.

Оставим глупость этих дум.

Приходит мне одно на ум:

Что розам свойственны шипы.

А людям свойственны мечты.

Есть тьма, с ней конфликтует свет.

И невозможно жить без бед.

А значит, время нас рассудит.

Я не скажу, что дальше будет.

Я маг, Хранитель… не пророк.

И, как и ты, я одинок.

Шаг в пропасть или шаг за дверь?

У нас одна судьба теперь.

Запомни, где любовь, там боль.

Ты выбор сделала? Изволь…

Перечитав результат собственного минутного эксперимента, Арацельс кивнул своим мыслям и хотел уже захлопнуть тетрадь, как вдруг почувствовал дуновение призрачного ветерка, который тоже принес с собой отпечаток женщины. На этот раз покойной.

– Мой ласковый и нежный зверь, – пропела Лилигрим, присаживаясь рядом с Заветным Даром. Невесомая, но четко видимая, будто качественная голограмма, девушка вопреки своей загробной природе выглядела живой и полной сил. – Чем это ты занят? А? – Ее рука прошла сквозь страницы, утонув в каменной массе стола. – Стихами балуешься, когда времени и так мало. Ну-ну, ну-ну. – Игривая улыбка тронула губы. – Я по тебе безумно соскучилась, Цель. И не надо на меня так смотреть, я просто чуточку ревную. Вот и все. Ведь было время, когда ты посвящал свои стихотворные опусы мне, а не ей, помнишь?

– Помню, фея, – сказал мужчина, подняв на девушку прищуренный взгляд. – Я тоже по тебе скучал. – Он чуть улыбнулся, закрывая тетрадь. – Что дальше?

– Ну… – Она кокетливо повела плечами. – Как ты, наверное, уже догадался, я все слышала! Тебе же известно, что для меня в Карнаэле нет запертых дверей. Ни днем ни ночью, никогда. Я всегда тут. И всегда в курсе происходящего, как бы ни пыталась Эра это изменить. Поэтому пропустить такой скандал было выше моих сил. Подобные вещи настолько редко случаются в нашем болоте. – Собеседница притворно вздохнула, состроила грустную мордашку и выразительно посмотрела на хозяина каэры, который скрестил на груди руки, после чего осторожно поинтересовался:

– И?

– Что «и»? – Налет фальшивой печали молниеносно слетел с ее лица, тонкие брови сдвинулись на переносице, а бледная зелень глаз ярко вспыхнула. – Разве не понятно, что это шанс?

– Неужели? – Он сдержанно улыбнулся. – Какой?

– Не строй из себя идиота! – фыркнула блондинка.

– О! Боюсь, что это невозможно. Так как с сегодняшнего дня мы втроем как раз и получили официальный статус идиотов. От Эры. В качестве «благодарности» за доставленные проблемы. Так что извини, мой ангел, но я уже свыкся с этой ролью.

Оставив Лилигрим удивленно хлопать ресницами, Арацельс прихватил с собой тетрадь и направился к стене, которая раздвинулась, выполняя его мысленный приказ. Стройные ряды полок были заполнены предметами, расставленными в определенном порядке, стопками аккуратно сложенных вещей, а также целой шеренгой стеклянных шаров, внутри которых плескалась разноцветная жидкость. Достав из бокового стеллажа небольшой рюкзак, мужчина засунул в него тетрадь и принялся выборочно скидывать в соседнее отделение прозрачные сферы. Потревоженные растворы бились о стенки и пенились, не имея возможности выскользнуть из своих стеклянных ловушек.

– Идешь исполнять приказ, мальчик на побегушках? – язвительно поинтересовалась девушка, очнувшись от шока, вызванного реакцией мужчины на ее слова. Она ожидала заинтересованности, понимания, поддержки… возможно, сомнений, но никак не того, что получила. Поэтому ей пришла в голову мысль сменить тактику, что и было тут же воплощено в жизнь.