Совы не моргают - Эрл Стенли Гарднер

Берта, загораживая собой дверь, ответила:

— Вы уже говорите. И мне наплевать, сколько еще людейуслышат то, что слушаю я.

Он рассмеялся по-интеллигентному сдержанно,продемонстрировав, что вполне согласен с этими словами.

Оценил взглядом седовласую воинственную женщину, и в егоглазах отразился проснувшийся интерес.

— Говорите! — поторопила его Берта, раздражаясь от егооценивающего взгляда. — Или опустите монету, или положите трубку!

Он вынул из кармана портмоне для визиток и, похоже, снекоторым торжеством наполовину извлек карточку, как будто хотел вручить ееБерте Кул, но затем оставил на месте.

— Я из Лос-Анджелеса. Мое имя — Катлер, Марко Катлер.

Я взглянул на Берту, чтобы увидеть ее реакцию — поняла лиона? Судя по всему, нет.

— Я пытаюсь получить сведения относительно моей жены, —сказал Катлер.

— А что с ней? — спросила Берта.

— Она жила здесь.

— Когда?

— Насколько мне известно, примерно три года назад.

— Вы хотите сказать… — Берта осеклась на полуслове.

— Да. Именно в этой самой квартире, — подтвердил Катлер.

Я выступил вперед.

— Возможно, я сумею вам помочь. Квартиру для этой ледиснимал я. Она в нее только что въехала. Как я понял, вы тоже жили здесь?

— Нет, я жил в Лос-Анджелесе, продолжал там работать. Мояжена приехала сюда и поселилась по этому адресу. Насколько мне известно, онажила именно в этой квартире. — Он извлек несколько потрепанных бумаг из своегокармана, развернул их, кивнул и сказал: — Да, именно так.

Большой мужчина, стоявший за спиной Катлера, по-видимому,почувствовал необходимость что-то сказать и подтвердил:

— Правильно.

Катлер быстро повернулся к нему.

— Это здесь, Голдринг?

— Да, здесь. Я стоял на этом самом месте, когда она открыла…

Катлер торопливо перебил его:

— Я понимаю, конечно, что у меня мало шансов, но я не смогнайти сегодня вечером хозяйку и подумал, что вы живете здесь уже некотороевремя, вероятно, знаете кого-либо из прежних жильцов и будете любезны помочьмне.

— Я нахожусь здесь не более пяти часов, — заявила Берта.

Мне пришлось вмешаться:

— А я нахожусь здесь уже в течение некоторого времени. Можетбыть, вы, джентльмены, войдете и присядете на минуту?

— Благодарю вас, — ответил Катлер, — я надеялся, что выпредложите это.

Берта Кул немного поколебалась, но отступила от двери. Обамужчины вошли, бросили быстрый взгляд в сторону спальни, пересекли комнату, вкоторой был балкон, нависавший над улицей.

— Там, напротив, бар Джека О'Лири, — заметил Голдринг.

Катлер рассмеялся:

— Я узнал его, но мысленно представлял себе все в обратнуюсторону. Похоже, улица сворачивает на девяносто градусов.

— Вы привыкнете, — успокоил его Голдринг и сел, занявудобное кресло, в котором до этого сидела Берта, положил ноги на оттоманку испросил: — Вы не возражаете, леди, если я закурю? — И он чиркнул спичкой оподошву, не дожидаясь ответа Берты.

— Нет, — довольно резко ответила она.

— Не присядете ли вы, мисс, — предложил Катлер, — или ядолжен называть вас «миссис»?

Я поспешил вступить в разговор, чтобы Берта не успела себяназвать.

— Миссис. Не присядете ли и вы?

Голдринг взглянул на меня так, будто я был мухой, ползающейпо куску пирога, который он намеревался съесть.

— Я буду с вами откровенен, — сказал Катлер. — Предельнооткровенен. Моя жена покинула меня примерно три года назад. Наша супружескаяжизнь не была вполне счастливой. Она уехала сюда, в Новый Орлеан.

Я с трудом ее отыскал.

— Верно, — вставил Голдринг, — мне пришлось изрядноповозиться из-за этой дамы.

Катлер продолжил своим мягким голосом:

— Причина, по которой я стремлюсь ее найти, в том…

В общем, я пришел к выводу, что наш брак так никогда и нестанет счастливым. Как это ни прискорбно, я решил с ней развестись. Когдалюбовь проходит, брак становится…

Берта поудобнее уселась на табурете и прервала его:

— Ах, оставьте! Со мной не надо крутить. Жена бросила вас, ивы поменяли замок на двери, чтобы она не могла к вам вернуться. Я вас не виню.Но какое отношение это имеет ко мне?

— Вы простите меня, если я позволю себе высказаться поповоду вашего живого характера? — улыбнулся Катлер.

— Да я не буду попусту тратить слов, миссис… э…

— О'кей, в таком случае давайте ближе к делу, потому что мыхотим идти ужинать, — вновь вмешался я. — Вы собираете материал для развода? Японимаю так: Голдринг нашел ее и передал ей бумаги.

— Правильно, — подтвердил Голдринг, посмотрев на меня взамешательстве, но с уважением — и как это я, мол, догадался?

— И теперь, — сказал Катлер с ноткой раздражения в голосе, —когда прошли годы с тех пор, как я избавился от всего этого, выясняется, чтомоя жена собирается заявить, будто бумаги не были ей переданы.

— Вот как! — удивился я.

— Именно так. Это, конечно, абсурд. К счастью, мистерГолдринг отчетливо помнит обстоятельства.

— Верно, — проговорил Голдринг. — Это было примерно в тричаса дня тринадцатого марта 1940 года. Она подошла к двери, и я спросил,действительно ли ее фамилия Катлер и действительно ли она живет здесь. Женщинаответила утвердительно. Перед этим я выяснил, что квартира снята на имя ЭдныКатлер. Тогда я спросил, зовут ли ее Эдна Катлер, и она ответила: «Да». Я взялоригинал судебной повестки, копию заявления и передал бумаги прямо ей в руки.Она стояла вон там, в дверях. — И Голдринг указал на дверь, которая вела вхолл.

— Моя жена утверждает теперь, что она в это время не была вНовом Орлеане, — сказал Катлер. — Однако мистер Голдринг опознал ее пофотографии.

Берта хотела что-то сказать, но я толкнул ее коленом,кашлянул, нахмурился, глядя на ковер, будто пытаясь что-то вспомнить, ипроизнес:

— Я понял, мистер Катлер. Вы хотите доказать, что это былаваша жена и что она жила в этой квартире.

— Да.

— И что бумаги были вручены именно ей, — добавил Голдринг.