Поющие кости. Тайны Д'Эрбле - Ричард Остин Фримен

Однако вскоре его критический настрой в очередной раз сменился изумлением. Мы вошли в небольшую гостиную, чуть освещенную газовой лампой. Торндайк прибавил газ и осмотрелся. На столе стояли бутылка виски, сифон, стакан и коробка печенья. Указав на нее, Торндайк скомандовал:

– Взгляните, что там в ней.

Приоткрыв крышку, инспектор посмотрел внутрь, начальник станции заглянул через его плечо в коробку, и затем они оба уставились на Торндайка.

– Во имя всего святого, сэр, как вы узнали, что в доме есть овсяное печенье? – воскликнул начальник станции.

– Вас разочарует мой ответ. Посмотрите теперь сюда.

Он указал на камин, в котором лежала недокуренная раздавленная папироса и круглая деревянная спичка. Инспектор пораженно уставился на эти предметы, в то время как начальник станции продолжал смотреть с суеверным благоговением на Торндайка.

– У вас с собой личные вещи покойного? – спросил мой коллега.

– Да, я положил их в карман для надежности.

– Тогда давайте взглянем на кисет, – предложил Торндайк, поднимая расплющенную папиросу.

Когда инспектор вынул и открыл кисет, Торндайк осторожно разрезал папиросу своим острым карманным ножом.

– Итак, какой табак в кисете покойного? – спросил он.

Инспектор взял щепотку и, посмотрев на табак, с отвращением понюхал.

– Эта какая-то вонючая смесь, скорее всего «латакия».

– А здесь что у нас? – поинтересовался мой друг, указывая на вскрытую папиросу.

– Да то же самое.

– Теперь давайте посмотрим, какая папиросная бумага у него в пачке.

Инспектор извлек из кармана небольшую книжечку и вырвал из нее один листок.

– На обоих водяной знак «Зигзаг», тут ошибки быть не может, – заявил инспектор. – Эту папиросу свертывал погибший, это абсолютно точно.

Торндайк положил рядом полуобгоревшую бумагу от папиросы, и инспектор поднес их к свету.

– Еще один момент, – продолжал Торндайк, выкладывая на стол обгоревшую деревянную спичку. – У вас ведь есть его спичечница?

Инспектор вытащил маленькую серебряную коробочку, сравнил лежавшие там спички с обгоревшим экземпляром и со щелчком захлопнул спичечницу.

– Ваша взяла. Если мы найдем шляпу, считайте, дело сделано.

– Мне кажется, мы уже ее нашли. Вы заметили, что в камине горел не только уголь?

Резво подбежав к камину, инспектор стал лихорадочно ворошить золу.

– Зола еще теплая, и в ней не только уголь. Там еще горело дерево, а вот маленькие черные комочки явно другого происхождения. Возможно, это остатки сгоревшей шляпы, но разве сейчас поймешь? Вы, конечно, можете сложить осколки разбившихся очков, но шляпу из золы вряд ли восстановите.

С сожалением взглянув на Торндайка, инспектор протянул ему пригоршню черных ноздреватых угольков, и тот разложил их на листе бумаги.

– Шляпу, конечно, восстановить я не в силах, – согласился мой друг. – Но мы можем установить происхождение этих угольков. Возможно, они вообще не от шляпы.

Он зажег восковую спичку и поднес пламя к одному из кусочков. Черная шлакообразная масса тотчас же с шипением расплавилась и задымилась, наполняя воздух едким запахом резины и какого-то вещества животного происхождения.

– Похоже на лак, – заметил начальник станции.

– Да, это шеллак, так что первый тест дал нам положительный результат. Следующий потребует немного больше времени.

Торндайк извлек из своего чемоданчика небольшую колбу с воронкой и отводной трубкой, складной треножник, спиртовку и асбестовую сетку. Бросив в колбу несколько спекшихся угольков, налил туда спирт, взял треножник, положил сверху асбестовую сетку и поставил на нее колбу. Зажег под треножником горелку и стал ждать, пока не закипит спирт.

– А пока мы можем еще кое-что проверить, – сказал он, когда в колбе побежали пузырьки. – Дайте-ка мне предметное стекло с каплей глицерина, Джервис.

Пока я готовил стекло, Торндайк вытащил пинцетом несколько волокон из скатерти.

– Похоже, мы уже знакомы с этой тканью, – заметил он, помещая клочок на предметное стекло и устанавливая его под микроскопом. – Да, вот они, наши старые знакомые: красные шерстяные волокна, синие хлопчатобумажные и желтые джутовые. Надо их пометить, иначе мы спутаем их с другими образцами.

– И как, по-вашему, был убит покойный? – спросил инспектор.

– Я считаю, что убийца заманил его в дом и угостил. Хозяин сидел на том самом стуле, где сейчас находитесь вы, а Бродский расположился вот в этом маленьком кресле. Потом убийца напал на него с тем прутом, который нашли в крапиве, но не смог убить с первого удара. Завязалась борьба, и в конце концов Бродский был задушен скатертью. Есть еще одна деталь. Вы узнаете этот обрывок шпагата?

Торндайк вынул из своей коробочки кусочек шпагата, найденный им у рельсов. Инспектор кивнул.

– Обернитесь, и вы увидите, откуда он взялся.

Посмотрев назад, полицейский обнаружил моток белого шпагата, лежащий на каминной доске. Отмотав небольшой кусок, Торндайк сравнил его с обрывком, который держал в руке.

– Они оба с зеленой ниткой, что значительно облегчает опознание. Убийца использовал шпагат, чтобы связать саквояж и зонт. В руках он их нести не мог, так как тащил на себе труп. Однако, наш препарат уже готов.

Торндайк снял колбу с треножника и, энергично встряхнув, посмотрел на ее содержимое через лупу. Спирт стал темно-коричневым и приобрел густую консистенцию.

– Думаю, для общего анализа достаточно, – заметил он, вынимая из чемоданчика пипетку и предметное стекло.

Взяв со дна немного спирта, Торндайк капнул им на предметное стекло, положил сверху покрывное и поместил под микроскоп. Мы молча наблюдали, как он приник к окуляру. Наконец Торндайк поднял глаза и, обращаясь к инспектору, спросил:

– Вы знаете, из чего делают фетровые шляпы?

– Точно не скажу.

– Лучший фетр делают из кроличьей и заячьей шерсти, точнее, из мягкого подшерстка, который пропитывают шеллаком. В этих угольках явно содержится шеллак, а под микроскопом видны крошечные волоски кроличьей шерсти. Поэтому я без колебаний могу утверждать, что это то, что осталось от жесткой фетровой шляпы. Следов краски я не обнаружил, так что шляпа, по всей видимости, была серой.

В этот момент наше тайное совещание было прервано торопливыми шагами по садовой тропинке, и в комнату влетела женщина.

Застыв от изумления, она молча смотрела на нас, а потом возмущенно произнесла:

– Кто вы? Что вы здесь делаете?

Ей навстречу поднялся инспектор.

– Я полицейский, мадам. А вы, простите, кто?