ДНК – не приговор - Стивен Хэйне

Один из аспектов диеты особенно тесно связан с ростом. Это потребление молочных продуктов. Американцы, которые в детстве и в подростковом возрасте пили много молока, были примерно на сантиметр выше тех, кто не помнил, чтобы в детстве употреблял много этого напитка (с учетом других переменных, таких как раса, доход и образование)[58]. У голландцев один из самых высоких показателей потребления молока в мире. В целом существует сильная положительная корреляция между годовым потреблением молока в стране и средним ростом ее жителей[59]. За последние несколько десятилетий Япония пережила национальный скачок роста, увеличившегося примерно на 10 см[60]. К сожалению, это практически лишило меня преимущества, которым я когда-то пользовался среди японцев. В значительной мере этот скачок объясняется увеличением потребления молока в рамках Национальной программы школьных обедов[61], введенной в 1956 году, хотя потребление молока в Японии по-прежнему составляет менее одной четверти от голландского уровня.

Помимо этого, влияние молока на рост варьируется в зависимости от времени года: люди, как и растения, растут весной и летом больше, чем осенью и зимой. Похоже, что эти сезонные вариации связаны с поступающим от солнца ультрафиолетовым излучением, которое запускает синтез витамина D3. К тому же в летние месяцы он содержится в молоке в большей концентрации. Все эти факторы способствуют росту[62].

Таким образом, разрыв в росте нельзя объяснить исключительно разницей в генах. Влияние культурных различий на средний рост тоже существенно, и оно перевешивает оценку воздействия окружающей среды на рост, полученную при исследованиях близнецов и приемных детей в рамках одной культуры. Не следует забывать о том, что в последнем случае окружающая среда объясняет лишь 3 см разницы в росте между самыми высокими и самыми низкими 5 % населения. Тем не менее, переехав из Японии в Америку в 1950-х годах, японцы стали выше почти на 13 см. Это подводит нас к одному важному, хотя и парадоксальному открытию. Даже если гены отвечают за большую часть индивидуальных различий в каком-либо признаке, например в росте, в пределах одной популяции, групповые различия между популяциями необязательно связаны с теми же самыми генами. Например, цвет кожи варьируется по всему миру, причем темные оттенки – как и гены, связанные с более темной кожей, – чаще встречаются в районах ближе к экватору[63]. Тем не менее, если сравнить цвет кожи людей европейского происхождения, проживающих в пасмурном Сиэтле и в солнечном Лос-Анджелесе, вероятнее всего, первые окажутся бледнее вторых. Эта разница возникла бы, даже если бы предки этих двух групп имели общий генофонд. Различие в среднем оттенке кожи между уроженцами Сиэтла и Лос-Анджелеса обусловлено разным количеством солнечных дней в году. Но разница в цвете кожи среди людей, проживающих в Сиэтле, будет связана главным образом с генетическим разнообразием. Несмотря на то что гены ответственны за индивидуальные вариации в цвете кожи, отсюда не следует, что изменчивость этого признака между популяциями обусловлена тоже только ими.

Таким образом, рост – наиболее простой и яркий пример слабого генетического влияния, и единственный способ в этом разобраться – теория сети. Хотя рост сильно зависит от генов, они не работают как переключатели, поворот которых приводит к определенному количеству сантиметров. Рост – скорее результат постоянного взаимодействия многих генов, на проявление которых по мере вашего развития влияет окружающая среда. Сложность генетики роста дискредитирует простые теории, трактующие гены как обычные переключатели.

Конечно, попытки понять настолько сложную систему, как генетика роста, могут отбить всякое желание разбираться в этой теме дальше. И здесь мы упираемся в проблему. Люди могут быть образцовыми мыслителями, если у них прочная мотивация и они чувствуют в себе силы разобраться в вопросе. Обычно в таких ситуациях они засучивают рукава, впитывают информацию до тех пор, пока не поймут ее до конца, а затем делают тщательно продуманный и взвешенный вывод. Другое дело, когда у кого-либо недостает мотивации, например при прочтении нового законопроекта, не затрагивающего его лично, или когда этот человек чувствует, что не сможет полностью разобраться в сложном вопросе. В таких случаях люди начинают вести себя крайне любопытно: обращают внимание на вещи, которые не имеют никакого отношения к качеству информации. Они легко согласятся с утверждением, если оно исходит от кого-то привлекательного или обладателя громкого звания. Поверят любой информации, представленной в самом начале диалога, или просто эффектной реплике, засевшей в голове. Если проблема слишком сложная, то мы стараемся беречь свои познавательные ресурсы и выдаем такое суждение, которое кажется «достаточно хорошим»[64]. И становимся теми, кого психологи называют когнитивными скрягами. Мышление требует усилий, особенно когда речь идет о сложных проблемах. Поэтому мы идем кратчайшим путем – пользуемся так называемой эвристикой. И эти экономные способы принятия решений, как нам кажется, вполне работают.