Свитки Магдалины - Барбара Вуд

– Может быть, завтра ты получишь что-нибудь, – сказала она, увидев его лицо в зеркале позади своего отражения.

– Я надеюсь на это. – В тот день после короткого разговора с Джуди Голден он торопился домой но, к своему огорчению, обнаружил, что почтовый ящик пуст. – Возможно, следующий свиток окажется еще важнее.

Бен почувствовал, что его лицо становится хмурым. Как повлияет женитьба на привычный образ жизни? Что придется делать, чтобы не нарушалось привычное для него уединение, когда здесь поселится Энджи? Она обещала не мешать ему и не входить в его кабинет, когда он там будет заниматься переводами. Однако временами в такие вечера, как этот, в его в голову закрадывались сомнения. Энджи настаивала на том, чтобы они ходили в кино. Она говорила, что это принесет ему лишь пользу, даст возможность на время расслабиться и забыть про свитки.

Бен не был уверен, что это придется ему по душе.

К утру в понедельник он снова вошел в обычную колею. Уединение и длительные размышления во время выходных помогли ему трезво взглянуть на вещи. Как никак он был ученым, а не романтиком. То обстоятельство, что первые три фрагмента оказались в весьма хорошем состоянии и дали столь неожиданные сведения, еще не предвещало, что в следующем тайнике среди развалин Мигдалы обнаружится что-либо подобное. Он должен готовиться к малоприятным неожиданностям. Не следует завышать надежды.

Всю субботу и воскресенье ему удалось поработать над Александрийским каноном и отправить Рендоллу убедительное сообщение о достигнутых успехах.

Однако днем в понедельник его внешнее спокойствие и научная беспристрастность рассыпались в прах, когда он открыл почтовый ящик и оттуда ему прямо в руки выпал потрепанный конверт, украшенный израильскими марками.

Бен неожиданно обнаружил, что его ладони потеют, пока он осуществлял небольшой ритуал, прежде чем приступить к делу.

«Я волнуюсь больше, чем ожидал, – подумал он. И рассмеялся. Он понял, в чем дело. – Никто ведь не слышал о Говарде Картере до того, как нашли гробницу Тутанхамона! И никто пока еще не слышал о Бенджамене Мессере!»

Он прошелся по комнате и выключил все лампы, кроме настольной. Воцарилась привычная атмосфера для перевода. Затем он поставил на стереомагнитофон несколько новых записей (Баха и Шопена) и включил его на минимальную громкость. Бен налил себе привычную дозу вина, проверил, находится ли под рукой трубка и табак, и торжественно уселся за стол.

Он вытер ладони о штанины. Бен был известен своим веселым характером и чувством юмора. Он часто улыбался, много смеялся и старался не воспринимать окружающую действительность слишком серьезно. Однако, когда в нем пробуждалась страсть к древним манускриптам, беспечность тут же исчезала. Он уважительно относился к неизвестным людям, над переводом слов которых трудился. Молодой ученый чтил их идеалы, преданность идее и набожность, с какой они писали священные слова. Бен чтил этих безликих и безымянных людей и даже испытывал к ним некоторое благоговение. Он большей частью не соглашался с ними, с их религиозными верованиями и национальным фанатизмом. Он не разделял их символы веры, однако уважал за благочестивость, непоколебимость и всегда, прежде чем начать работу над новым текстом, находил время отдать дань человеку, написавшему его. Фотографии (на этот раз их оказалось четыре) находились во внутреннем запечатанном конверте, к которому было прикреплено неряшливо отпечатанное письмо от Уезерби. Бен начал с него.

Старый археолог рублеными предложениями сообщал, что обнаруживается все больше находок и о том, какое волнение они вызывают. Он писал, что найдено еще четыре кувшина, о плачевном состоянии двух свитков и о своих непрерывных разъездах между Иерусалимом и местом раскопок. Письмо он закончил словами: «Нам жаль, что четвертый свиток сильно поврежден. А когда мы заметили, что третий свиток превратился в кусок дегтя из-за трещины в кувшине, мы уже не сомневались, что нас настигло проклятие Моисея!»

Бен криво усмехнулся, прочитав эту строчку. Найдется немало людей, особенно среди газетчиков, которые сразу ухватятся за проклятие Давида и сделают из этого сенсацию. Только посмотрите, как они воспользовались проклятием Тутанхамона! Бен потряс головой. Проклятие Моисея – надо же такое сказать!

А что произойдет, когда Уезерби получит мою телеграмму! Наверно, сейчас он уже держит ее в руках. Значит, все уже знают, когда писал Давид, а если это просочится в прессу, то больше покоя не видать.

Бен задумался, представляя, как мог бы выглядеть заголовок в газете. «В ГАЛИЛЕЕ НАЙДЕН СВИТОК ВРЕМЕН ИИСУСА». Этого было бы достаточно, чтобы вызвать панику во всем мире. Стоит лишь упомянуть первый век и Галилею, и начнется массовая истерия. А если добавить к этому еще древнее проклятие…

Наконец Бен снял зажим и осторожно вытряхнул четыре фотографии. В верхнем правом углу каждой значился номер, который указывал, в каком порядке следует их переводить. Фотографии были разложены по порядку.

Бен положил три фотографии обратно в конверт и оставил себе первую. Под ярким светом лампы выяснилось, что на ней на сероватом фоне запечатлен потрепанный папирус. Бен сразу узнал почерк Давида бен Ионы. Площадь этого фрагмента составляла шестнадцать на двадцать сантиметров, он относительно хорошо сохранился и был написан на арамейском языке.

Каждый человек обязан знать своего отца, а ты узнаешь меня лишь по тем фактам, которые я тебе излагаю. Тогда знай, мой сын, что твой отец рожден Давидом, сыном Ионы бен Иезекииля, и его доброй женой Руфью из племени Бенджамена в городе Магдала в декабре месяце. То был 20-й год правления императора Тиберия Клавдия Нерона при консульстве Павла Фабия Персика и Ауция Вителлия, и 38-й год правления Ирода Антипы, тетрарха Галилеи и Перэи.

– Боже праведный! – прошептал изумленный Бен. – Давид бен Иона, ты не перестаешь удивлять меня!

Бен положил ручку и стал массировать виски. Началась едва ощутимая головная боль, а он знал, что это он напряжения и волнения. Не веря своим глазам, он снова уставился на первый абзац. Его значение оказалось бесценным.

Своей исключительной педантичностью в вопросах дат Давид, вероятно, окажет человечеству величайшую услугу. Даже если он не сообщит ничего удивительного. Не оставалось сомнений: Давид заложил устойчивые основы не совсем оперившейся науки, лишь рождавшейся в то время. О том, когда написаны другие манускрипты, хранившиеся в музеях по всему миру, оставалось лишь гадать, но теперь можно провести их сравнение с алфавитом и почерком Давида и удастся точнее установить время, когда они появились на свет. Старый еврей сам подтвердил официальный титул Ирода, время его правления и сопоставил его со временем Тиберия. В немногих строчках Давид бен Иона дал понять, что Магдала была более крупным городом, чем раньше предполагалось. Он также намекнул, что является практичным, образованным человеком, а возможно, ученым, хотя и не поддавшимся эллинскому влиянию.

Разве такое возможно? Бен рассеянно протер очки подолом рубашки. Разве мог такой видавший виды еврей не подвергнуться воздействию эллинской среды и сохранить свою еврейскую сущность? Если принять во внимание Гиллеля и Гамалиила,[13] то следует ответить утвердительно. Если принять во внимание Савла из Тарса,[14] то ответ также утвердителен.