Охотники на «Тигров» - Игорь Градов

Штабиста связали покрепче (чтобы не пытался бежать), сунули в рот кляп и бросили в багажник машины, закрыв сверху брезентом. Пусть пока по лежит.

Навались все вместе и вытолкнули «опель» на сухое место, Иван Ткачук переоделся в форму ефрейтора, сел за руль – как шофер, Матвей – рядом, в одежде майора, Зайцев, Колядов и Мишкин тесно разместились на заднем сиденье. Если не приглядываться, вполне себе немцы…

«Опель» натужно заурчал, побуксовал немного и покатил на юг – к станции Мга.

* * *

Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера:

«27 августа 1942 года, 432-й день войны. Обстановка на фронте.

На юге – без существенных изменений. Положение у Сталинграда улучшилось. Вклинение на фронте у итальянцев оказалось не столь уж опасным. Тем не менее, туда повернута 298-я дивизия и направлен ускоренным порядком альпийский (итальянский) корпус.

Под Воронежем, по всей видимости, затишье. Части, которые вели там атаки, появились под Сталинградом.

Группа армий «Центр». Атаки на фронте 2-й танковой армии уже не такие мощные, как вчера. У 3-й танковой армии спокойно, у 9-й – перегруппировка в районе южнее Ржева, где ожидаются новые удары.

Группа армий «Север». Ожидавшееся наступление южнее Ладоги началось. Пока только местные вклинения. В основном удары отражены. На остальных участках фронта группы армий картина почти без изменений…»

* * *

Оперативная сводка Совинформбюро за 28 августа 1942 года

Утреннее сообщение 28 августа

В течение ночи на 28 августа наши войска вели бои с противником на окраинах города Ржева, юго-восточнее Клетская, северо-западнее Сталинграда, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Прохладный, Моздок и южнее Краснодара.

На других участках фронта никаких изменений не произошло.

Вечернее сообщение 28 августа

B течение 28 августа наши войска вели бои на окраинах города Ржева, юго-восточнее Клетская, северо-западнее Сталинграда, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Прохладный, Моздок и южнее Краснодара.

На других участках фронта никаких изменений не произошло.

Наши корабли в Черном море потопили подводную лодку противника.

За 27 августа частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено до 25 немецких танков и бронемашин, более 150 автомашин с войсками и грузами, до 40 повозок с боеприпасами, 12 автоцистерн с горючим, подавлен огонь 8 батарей полевой и зенитной артиллерии, взорван склад боеприпасов, рассеяно и частью уничтожено до двух батальонов пехоты противника. В Балтийском море наша авиация потопила немецкий транспорт.

Идея была безумная, но сработала – Матвею сегодня действительно везло. Доехали без проблем почти до самой Мги. Но на переезде через железнодорожную линию притормозили – немецкий пост: два солдата в мокрых шинелях и молоденький унтер.

Матвей надвинул поглубже на лоб офицерскую фуражку и небрежно показал через стекло документы, изъятые у майора. Этого оказалось достаточно: унтер не стал проверять. Он уже видел эту машину сегодня, всего два часа назад, когда направлялась в Синявино, зачем досматривать дважды, задерживать штабное начальство?

На трех солдат на заднем сиденье вообще внимания не обратил: значит, так надо. Может, это личная охрана герра майора – в здешних лесах, говорят, шалят партизаны. И махнул рукой: поднять шлагбаум! «Опель» спокойно проехал дальше…

Но наглеть все же не стоило, станция была уже совсем близко, кто-то мог заподозрить неладное… Свернули в небольшой лесок, проломились через кустарник, встали на полянке. Решили так: Ткачук и Мишкин останутся в машине – караулить майора. В случае чего – штабиста убить, «опель» поджечь и идти на север, к линии фронта. Трофим тропинки знает, проведет. Остальные попытаются подобраться к станции и выяснить, что это за танки. На них одним глазком хотя бы взглянуть! Но лучше, конечно же, своими руками пощупать. Образно говоря.

Матвей переоделся обратно в свою одежду, натянул поверх формы маскхалат, взял в руки немецкий автомат – все, можно идти. Выбрали тропинку вдоль железнодорожной линии: почва, конечно, низинная, топкая, вода чавкает под ногами, зато с шоссе не видно – густые ивовые кусты закрывают.

Шли, с трудом вытаскивая сапоги из грязи. Резко пахло железом – то тут, то там встречались ржавые, почерневшие остовы вагонов. Их разбили еще летом сорок первого, когда началось большое немецкое наступление на Ленинград. «Юнкерсы» висели над железной дорогой, безжалостно уничтожали проходящие составы. Им было все равно: воинский это эшелон, санитарный или же вообще пассажирский…

Бомбили беспощадно и очень точно – сваливались в воющем пике и наносили смертельные удары. А потом на бреющем полете безжалостно расстреливали разбегающихся в страхе людей. Знали, что ответить им некому: советских истребителей остро не хватало, а зенитчики со своей задачей явно не справлялись.

Сколько людей тогда погибло, сколько техники сгорело! Жуть! В кустах и на откосах до сих пор стояли черные скелеты вагонов и остатки машин… Все гнилое, давно мертвое, ни на что не годное. Матвей тяжело вздохнул – он отлично помнил тот кровавый август: бесконечные воинские колонны, конные подводы с армейским имуществом, грузовики с ранеными. Уныло бредущие беженцы, а по обочинам – многочисленные воронки.

Усталые, безразличные люди шли на восток, на серых лицах – печать обреченности. Только бы уйти от немцев! Хаос, слухи, паника… И черные «юнкерсы», с жутким воем падающие из голубой бездны прямо на головы и несущие смерть… Колхозники гнали скот, вывозили зерно, из пригородов эвакуировали все, что можно: заводское оборудование, станки, материалы, музейные ценности, архивы. Но многое так и не удалось спасти…

Как раз год назад лейтенант Прохоров отступал со своей ротой от Мги на Келколово, где-то здесь должна быть и могила сержанта Филипчука… В июле 1941-го Матвея назначили ротным, а Иван стал его взводным – командиров тогда остро не хватало. Рядовых Павлова и Ремчукова, кстати, после выхода из окружения направили в другой батальон, об их судьбе Прохоров ничего не знал.

В конце августа 128-я стрелковая дивизия шла от Чудова к Ладоге, Матвею приказали занять оборону на одном из переездов: надо задержать немцев. По железной дороге спешили военные эшелоны, везли в Ленинград угль и продовольствие, а оттуда – жителей. Вот и надо продержаться как можно дольше…

Но как, с кем? От дивизии к тому времени мало что осталось, родной стрелковый полк насчитывал всего триста пятьдесят человек – это со всеми шоферами, поварами, писарями, ездовыми, обозниками и прочими. В роте у самого Прохорова – двадцать шесть бойцов, причем многие – с ранениями или же контуженные. А из всех противотанковых средств – только одна приданная «сорокапятка» с расчетом (пять человек). Да плюс еще ящик гранат РПГ-40 – тяжелых и очень неудобных для броска… Чтобы поразить танк, нужно было обязательно точно попасть – граната срабатывала только от удара. Не добросишь, промажешь – взрыва не будет.