Измена. За что ты так со мной - Мила Дали

Мне даже в мыслях трудно нарисовать картину, как я живу и люблю кого-то другого. Сплю, целую совершенно чужого мужчину. Я только подумала об этом, а на руках уже проступают неприятные, колючие мурашки.

Тимофей говорит на повышенных тонах, и к его ору добавляется визг Кристины. У любовников скандал? Ноги сами ведут меня к стенке. Прильнув к ней, я слушаю.

Тим сокрушается и только спрашивает «как же так?», а Кристина кричит невнятно, но из ее воплей мне удается разобрать: «так получилось».

А потом в ее квартире громко хлопает дверь. Через несколько секунд у меня из прихожей раздается скрежет, и я с ужасом вспоминаю, что забыла задвинуть щеколду.

Мое и без того испорченное настроение падает на самое дно. Отхожу от стены.

Тимофей как ни в чем не бывало входит в квартиру, двигает стулом в кухне.

Обнимаю себя руками и осторожно шагаю к нему.

Муж, схватившись за голову, сидит за столом, но едва я появляюсь в дверях, поднимает взгляд.

— Она сказала, что беременна, Кать… — хрипит Тим и смотрит на меня покрасневшими глазами.

От его слов меня чуть не отшвыривает назад, как шквалистым ветром. Сердце учащает ритм. Какой позор и боль.

Они мало того что тайно спали, так еще и не предохранялись, и, судя по мрачной реакции мужа, он беременности своей любовницы совсем не рад.

А мне стало трудно дышать. Это точно конец.

— Кать, что мне делать?

Но унизительнее всего, что изменник просит совета у меня.

— Ты что-то перепутал, Тимофей Юрьевич, — отвечаю холодно. — Твой клуб по интересам находится за стенкой. Там и решай.

А потом я разворачиваюсь и ни жива ни мертва плетусь в комнату. Рухнув на кровать, смотрю невидящим взглядом в одну точку. В голове мыслей нет, лишь гул стоит. Я даже пошевелиться не могу, все тело будто онемело.

Боковым зрением замечаю, что Тим бесшумно подкрадывается и замирает в дверном проеме. Он стоит и смотрит на меня.

— Я не хотел ребенка от нее. Крис была хороша в постели, но какая из нее мать?

— И ты так сильно желал лечь в ее койку, что забыл о контрацепции? — резко возвращаю руку на кровать. — Так, что ли? Знаешь, что я тебе скажу? Если у Кристины появится ребенок, то о бурных вечерах с громкими стонами ты можешь забыть. Тебя ждет другая жизнь — образцового папочки! Особенно в первые месяцы.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Демидов отводит взгляд в сторону.

— У нас без защиты было всего два раза. Кристина была готова родить мне, но я не захотел. Мы ведь толком не жили вместе…

— Замолчи! — не выдержав, кричу и затыкаю уши. — Хватит надо мной издеваться! Я не хочу это слушать!

Мне мерещится, будто воздух после признаний мужа меняется. Он становится удушливым, со сладковато-дешевым запашком. Такое чувство, будто Тимофей, насквозь пропитался ароматом Кристины, от которого меня начинает тошнить.

— Как же я устал, Кать, — тяжело вздохнув, Тим все-таки проходит в спальню. — Я сегодня переночую здесь, — и по-хозяйски валится на кровать

Меня с нее словно ветром сдувает. Ошарашенно наблюдаю, как Тим утыкается лицом в подушку.

— Ты смеешься, что ли?.. — отчаянно шепчу, и меня с головой накрывает безысходностью. — У тебя за стеной беременная девка, иди решай проблемы с ней.

— Я не собираюсь выслушивать истерику Кристины, — демонстративно отворачивается. — Она выносит мозги.

У меня опускаются руки.

Как же хорошо сейчас я узнаю прежнего Тима.

Он любит высказывать претензии, а когда я хочу сказать, что не устраивает меня, — сразу нервничает. О своих недостатках слушать отказывается и кричит, что я выношу ему мозги. Потом Тимофей обычно бежит из дома к родителям или в бар. Он слишком нетерпим и вспыльчив.

Я искренне думала, что со мной что-то не так, раз не могу найти слова, чтобы он понял. Винила себя. Но Кристина — моя полная противоположность. Мы совершенно разные по характеру, а ситуация одна. И теперь я понимаю, что проблема не во мне или соседке, а в Тимофее.

— Если остаешься в квартире, то куда идти мне?

— Куда хочешь, — пробормотав, Тим делает вид что засыпает.

Опустив голову, я выхожу из комнаты.

Прислоняюсь к стене. У меня подгибаются колени. Медленно стекаю вниз.

— Я хочу развестись, Тимофей.

Но он не отвечает. Молчит. Уснуть крепко за несколько секунд муж бы не успел. Он просто делает вид, что не слышит. Его равнодушие ранит, как отравленный кинжал. И я жалею, что столько лет было потрачено впустую не на того человека.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Я не хотела вставать, однако с каждой секундой удары усиливаются, и я даже подумала, что где-то в квартире прорвало трубу и водой заливает соседей.

Но, подойдя к двери и посмотрев в глазок, вижу на площадке Кристину.

— Тимофей, открывай! — кричит она и снова ударяет.

Господи… какой стыд. За порогом скандалит любовница. Она требовательно визжит, не стесняясь соседей.

Тим наверняка тоже слышит, но из комнаты не выходит…

Я не хочу общаться с Кристиной, но еще больше мне не хочется, чтобы квартира, в которой я живу, становилась убежищем для труса, испугавшегося брать на себя ответственность.

Крепко стиснув зубы, отпираю замок и распахиваю дверь.

Сегодня на Кристине уже не соблазняющий красный халатик, а обычная белая футболка и серые лосины, и длинные волосы убраны в пучок. Настроение у любовницы было воинственное, но, увидев на пороге меня, она вдруг осекается. Округляет карие глазищи и пятится на шаг.

Кристина меня боится.

Это заметно по тому, как у нее заметался взгляд и что она не может найти места рукам: то нервозно почесывает ладони, то прячет их за спину.

Я внешне спокойна и даже невозмутима, но это лишь иллюзия. Внутри моя искалеченная предательством душа, будто маленькая птичка, заброшенная в клетку, отчаянно бьется о раскаленные до красна прутья. Ей хочется свободы, но выхода из клетки нет.

— Тимофей же здесь? — несмело спрашивает Кристина.

— Да, — киваю я.

— Позови его… — простит снова и с задержкой добавляет, — пожалуйста.

— Если бы он хотел, то был бы с тобой.

У Кристины дергается нижняя губа, а глаза наполняются слезами. Наверное, она думает, что я пытаюсь унизить ее и заявить свои права на мужа.

— Кать, я ведь ребеночка от него ношу, — вполголоса признается она и поглаживает свой живот. — Девять недель уже…

— Замолчи.

— Почему, Кать? Тимофей разве тебе не сказал? Я скоро стану мамой, а он папой. Мы так хотели этого малыша. Мне кажется, будет сынок. Я даже имя ему