Гусар бессмертия - Алексей Волков
Шрифт:
Интервал:
Война…
Гутштадт, Гейльсберг, Фридланд.
Будь он неладен!
Труба играла аппель. Гусары привычно строились. Кто-то еще спешил к образующимся шеренгам, выискивал свой взвод.
Повинуясь зову, Орлов сразу занял место впереди. Было жарко. Начало лета, солнце, а тут еще ментик, надетый в рукава. Хотелось расстегнуть верхние пуговицы, но нельзя подавать гусарам дурной пример. Пот тек по лицу, ел глаза. Воздуха не хватало. Белье противно липло к телу. Хоть ветерок бы подул!
Руки сами привычно потащили из правой ольстры разряженный пистолет. Сигнал к атаке мог прозвучать в любое мгновение, и следовало спешить.
Зарядить пистолет оказалось трудно. Разгоряченный конь не желал стоять на одном месте, перебирал ногами, а тут еще пальцы чуть подрагивали от перенесенного напряжения, не открывалась серебряная крышка на лядунке, и в голове стоял легкий туман.
Наконец пистолет отправился на отведенное ему место, и Орлов смог осмотреться.
Далеко в стороне темнел Сортлакский лес. На широко раскинувшемся поле, словно созданном для кавалерийских боев, перемешались синие гродненские гусары полковника Шевелева с блестящими на солнце французскими кирасирами. Еще дальше должны были драться уланы Цесаревича Константина, но за кипящей схваткой их не было видно.
В другой стороне красные гвардейские казаки азартно наскакивали на колонну драгун. Еще дальше расстроенные лейб-гусары рассыпались по необозримому полю и неслись прочь от преследующей их вражеской кавалерии.
Второй батальон александрийцев шел на поддержку казакам, и не надо было гадать, куда отправится первый.
Орлов окинул взглядом шеренги взвода. Без пересчета было видно, что кое-кого уже недостает в них, и оставалось надеяться, что отсутствующие просто увлеклись, проворонили аппель и скоро займут положенные места в рядах.
Кто-то, подобно Орлову, торопливо перезаряжал пистолеты. Кто-то просто грыз кончик уса да пытливо смотрел на поле.
Бросилось в глаза раскрасневшееся лицо Трофимова. Впрочем, и у остальных лица были того же цвета, словно стремились сравниться с цветом петлиц и обшлагов.
– Как настрой, Трофимов? – собственный голос прозвучал хрипло. Говорить дольше не позволяла обстановка. Только так, коротко, невольно раскатывая звук «р».
– Отличный, ваше благородие! – Трофимов попытался произнести это бодро, но дыхание подвело.
Буквально накануне Орлова произвели в поручики за боевые отличия. Да и офицером он был чуть больше полугода. Однако главное он усвоить успел: офицер должен не только командовать, но и поднимать дух своих людей.
Кто-то сзади присоединился к шеренге. С некоторым удивлением Орлов увидел среди гусар Аполинария. Дворовый человек, выделенный отцом сыну и исполнявший обязанности денщика, он сейчас усердно изображал свое отсутствие в строю, в котором не должен был находиться.
– Аполинарий! Что ты тут делаешь? – Орлов постарался придать голосу строгость.
– На помощь пришел. – Крупное лицо денщика было покрыто каплями пота.
– Без тебя обойдемся.
– Ну уж нет, – решительно ответил денщик. – Вы лучше на себя посмотрите, Ляксандр Ляксандрович! Этишкета нет, ментик пробит. Что я старому барину скажу? Не зацепило хоть?
Гусары дружно заржали. Еще хорошо, что Аполинарий обратился по имени-отчеству. Он был несколько старше барина, рос едва ли не вместе с ним и порою позволял себе откровенные вольности. Как преданный слуга по отношению к любимому господину.
– Зацепило. Наповал, – препираться перед строем показалось унизительным. Зная характер денщика… Да и не было на это времени. Черт с ним, прости Господи!
Но словно ненароком коснулся кивера и удостоверился, что от правого этишкета остался лишь кончик шнура. И когда?…
– Вы бы покушали, Ляксандр Ляксандрович! – предложил Аполинарий. – Я курочки с собой прихватил. С самого утра не евши…
– Разговорчики в строю! – оборвал его Орлов.
Гусары заулыбались. Большинство из них было намного старше своего командира.
С правого фланга вдоль выстроившегося черного с серебром строя ехал полковой шеф граф де Ламберт в сопровождении Кондзеровского. Время от времени генерал бросал взгляды в сторону кипящего схватками поля, потом переводил взгляд на своих гусар. Словно определял меру их стойкости.
Взгляд графа встретился со взглядом Орлова.
– Как наст'ой, О'лов? – бодро спросил генерал, совсем как перед этим сам Орлов обращался к Трофимову.
Говорил он по-русски неплохо, но раскатистого «р» не получалось. Произношение у Ламберта было чисто французским, где подобные звуки не предусмотрены.
Зато вид! Эффектная гусарская форма, чистая и щегольская, словно и не был граф только что в самой гуще схватки, кресты Георгия и Владимира на шее, светлые усы на округлом лице, спокойный взгляд голубых глаз…
– Отличный, ваше сиятельство! – рявкнул в ответ Орлов.
Здесь, на поле боя с французами, пользоваться французским языком офицерам казалось кощунством.
Поручик почувствовал, как сзади подобрались шеренги. Каждому хотелось выглядеть браво при виде любимого генерала.
Александрийские гусары, от штаб-офицеров до последнего нестроевого, обожали своего шефа. За его неустрашимость и хладнокровие в бою, за приветливость в мирное время. Эмигрант, связавший свою судьбу с Россией, уже давно воспринимался всеми как истинно русский человек. С поправкой на врожденную учтивость французского аристократа старой школы.
Граф кивнул и ускакал к центру строя. Оттуда сразу призывно запела труба.
Сабли наголо! Рысью марш-марш!
Шеренги послушно пришли в движение. Стало чуть легче. Встречный ветерок обдувал разгоряченные лица, тщетно пытался проникнуть под застегнутые меховые ментики.
– Левое плечо!
Эскадроны послушно совершили поворот. Теперь отступающие гвардейские гусары должны были промчаться перед строем.
– В атаку марш-марш!
Момент был выбран идеально. Перед глазами несущихся александрийцев промелькнули красно-синие гвардейцы. А в следующий миг ровные шеренги батальона обрушились на мчащихся в погоню кирасир.
Последние так и не успели ничего предпринять. Часть из них попыталась проскочить, часть – повернуться навстречу новому противнику, часть – напротив, припустить бежать.
В мгновение ока французы были смяты. Началась яростная рубка. Перед взором мелькали свои и чужие мундиры, мелькали клинки, куда-то влек верный конь… Мыслей не было. Не до них в жаркой сабельной схватке. Как и не до фехтовальных изысков. Тут главное – отбить сыплющиеся на тебя удары да попытаться рубануть самому, пока конь не отнес в сторону от очередного противника. Потому количество раненых в кавалерийском бою намного превышает количество убитых. Тут главное – не разрубить врага, а хоть зацепить.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!