Повелитель Аквы - Артемис Мантикор

иномирной стихии и нашим миром, тем сложнее нам её понимать.

Возьмём, для примера, более изученные стихии, что открылись магам за пределами мрака. Демонических существ достаточно осторожный и умный маг в состоянии контролировать, связывая адских тварей контрактом.

Да и сами демоны пусть не понятны нам до конца, в целом их жажда к захвату влияния и власти, или же порывы к плотским удовольствиям можно примерно предсказывать. Похоть, гнев, чревоугодие и другие грехи понятны и близки человеку.

Соответственно, и излечение от демонической одержимости возможно почти на любой стадии, пока маг сам не превратит себя в демона.

Со стихией хаоса все намного сложней. Мы не ведаем и трети того, что он на самом деле из себя представляет. Вспышки одержимости этой стихии каждый раз заканчиваются по-разному. Сколько я сама была свидетелем действий хаоса — и каждый раз это было нечто иное.

Про храм средней из дочерей Смерти, что был превращён ею в источник стихийного заражения, ты должна была слышать. Но я видела и совершенно иные проявления этой силы. Однажды я даже встречала одержимого хаосом, что мог обратить время вспять.

— И что, никто до сих пор не знает, чего хочет Хаос? — спросила ученица.

— Я знаю лишь то, что знают книги, — улыбнулась Лакомка. — Но если размышлять логически и вспомнить все известные мне случаи одержимости, то думаю, что их конечной целью является призвание неких божеств этой стихии в наш мир. Те, кто их видел, описывают жутких созданий со множеством глаз и щупалец. Куда там демонам бездны!

— А Пустота? — голос невидимой ученицы чуть дрогнул.

— О ней мы знаем ещё меньше, — магистресса домена книжников откинулась на стуле, оставив пустую чашку чая на стол. — Ты не застала эти времена, да и я, если честно, мало что знаю об этом, но это хорошо помнят книги.

Когда-то давно Хаос считался величайшим злом.

Трансцендентальной и непознаваемой магией, за адептами которой охотились все, кто мог. Хаос боялись и им пугали непослушных детей. Он был абсолютным злом, против которого дружили адепты света и мрака.

Но едва в мир была призвана пустота, как всё это было забыто, и теперь уже сам хаос считается стихией-союзником. Даже он боится проклятой сферы настолько, что готов заключить против неё союз с чем угодно и на любых условиях.

Пустота приоткрывает своим адептам едва ли ни доли процента своего могущества, но этого уже достаточно, чтобы заразить проклятой стихией саму душу и обратить своего невольного последователя в безумца. И излечения от этой напасти нет.

Даже хаос с трудом, но поддается очищению. Это очень непросто, но разумный может избавиться от связи с ним. Для пустотника же спасение невозможно. Потому мало кто служит пустоте.

Её адептам плевать на стихию, и все, чего в глубине души желает каждый из них — избавиться от своей силы. Поглощая души других и питаясь их эмоциями, пустотники на время становятся такими же, как мы, простыми способными чувствовать существами. Их счастье — это то, что ты называешь нормальностью.

— Но постойте, магистр, разве пустоту нельзя извести такой же по силе стихией света? Ходят слухи, что где-то в Подземье был создан источник третьей стихии за пределами света...

— Ох боги, и ты туда же, — прикрывая лицо ладонью, тяжело вздохнула магистр. — Ладно, постараюсь рассказать и об этом. Хотя здесь книги знают ещё меньше.

В узкую щель просматриваемого пространства рядом с рыжеволосой девушкой влетело маленькое несуразное существо, напоминавшее хомяка с белыми кожистыми крыльями. Зверушка с трудом удерживала в лапках большую чашку чая, едва ли не в собственный рост.

Магистр домена книжников благодарно приняла ёмкость у зверька и сделала маленький глоток, смакуя напиток. Рядом с ней, по столу, еще одно схожее существо, но без крыльев, тянуло блюдце с обильно политыми вареньем блинчиками.

— Эта ошибка исходит из невежества и непонимания сущности иномирных стихий, — продолжила магистр. — Мы привыкли мыслить дуально, привыкли что у света есть тьма, у огня — вода и так далее. Но скажи мне, разве можно назвать противоположностью демонам призрачных духов? А стихии хаоса по всей логике разве не должна противостоять стихия порядка? Но второй стихией за пределами света стала магия астральных стражей.

Стихия призраков была открыта древней цивилизацией чиффари, связавшей с ней судьбу своего народа. Но я даже не уверена, что её можно считать стихией добра. Правильнее было бы назвать её некой силой баланса, поскольку призрачные существа этой стихии одинаково близки и тьме и свету.

Что до открытой в эпоху кота стихии астральных стражей — о ней книги знают совсем немного. Секреты этой силы сгинули вместе с культурой тари, что состояла с ними в кровном родстве.

— Постойте, магистр, то есть светлые стихии были открыты не магами во время древней войны?

— Темные — да. Но не светлые. Это еще одно заблуждение, ученица. Но позволь я закончу мысль.

Из того немногого, что мне удалось узнать о природной магии тари — это еще большее смещение в сторону некоего баланса. Сила этой стихии ещё сильней делится на свои собственные свет и тьму. У них даже были две сверхсущности, означавшие воплощения бесконечного света и тьмы.

Ты должна была слышать о зеркальных братьях Длиннокоте и Токконилде. И в своей светлой ипостаси магия астральных стражей действительно была истинным добром. Но ведь и темная ипостась никуда не девается, верно?

Впрочем, я действительно недостаточно компетентна, чтобы говорить об этом.

— Кажется, я поняла. Стихии света не противоположны стихиям тьмы. Но я слышала, что третья стихия за светом, фрактал, может поглощать пустоту?

— Может, — нехотя согласилась магистресса. — Но знаешь ли ты, что ты получишь взамен? Эта стихия настолько же чужда нам, насколько и пустота. Да, она действительно способна поглотить даже силу Неназываемой. Но что она даст взамен? Не окажется ли так, что призвав фрактал мы лишь породим ещё большее зло?

Я видела одержимых призраками, и половина из них исповедовала пути добра не больше, чем одержимые демонами или хаосом. Это лишь условно светлая стихия, понимаешь?

Мы не знаем ни что это, ни каковы желания этой силы, однако могу со всей уверенностью говорить, что они так же непонятны нам, как и логика пустоты. Точно так же, как никому за тысячи лет так и не удалось понять сущность и мотивы сама знаешь кого.

С новым скрипом