Свое место - Анни Эрно

твой матрас. Наш мама уже обновила». И он откинул край одеяла, чтобы показать мне матрас. Впервые после приступа его что-то заинтересовало. Я вспоминаю этот момент, и мне кажется, что еще ничего не потеряно, что его слова доказывают: он не так уж и болен. Но на самом деле эта попытка ухватиться за мир означает, что он от него отдалялся.

После он уже со мной не говорил. Он был в полном сознании, поворачивался, когда приходила медсестра, чтобы сделать ему укол, отвечал «да» или «нет» на мамины вопросы – не больно ли ему, не хочется ли пить. Время от времени он возмущался, словно ключ к выздоровлению был рядом, но кто-то к нему не подпускал: «Если б мне только дали поесть». Он уже не считал, сколько дней лежит без еды. Мама повторяла: «Небольшая диета не повредит». Мой сын играл в саду. Я следила за ним и пыталась читать «Мандарины» Симоны де Бовуар. Но погрузиться в чтение не получалось: на какой-то странице этой толстой книги моего отца не станет. Посетители по-прежнему спрашивали, какие новости. Хотели знать, что именно с ним случилось – сердечный приступ или солнечный удар. Мама отвечала расплывчато, и это вызывало у них недоверие, они думали, мы что-то от них скрываем. А для нас название болезни уже не имело значения.

В воскресенье утром я проснулась от напевного бормотания в соседней комнате, то и дело прерывавшегося тишиной. Соборование. Самая непристойная вещь на свете. Я зарылась головой в подушку. Маме пришлось встать с петухами, чтобы привести священника после первой службы.

Позже, пока мама обслуживала покупателей, я поднялась к папе. Он сидел на краю кровати, наклонив голову, и с отчаянием смотрел на стоящий рядом стул. В вытянутой руке у него был пустой стакан. Рука сильно тряслась. Я не сразу поняла, что он хочет поставить стакан на стул. Несколько бесконечных секунд я смотрела на его руку. Его отчаянный взгляд. Наконец взяла стакан и уложила папу обратно, подняв его ноги на кровать. «Я могу это сделать» или «Раз я это делаю, значит, я действительно взрослая». Я решилась по-настоящему взглянуть ему в лицо. Оно теперь лишь отдаленно напоминало то, с каким он всегда смотрел на меня. Губы поджались, обнажая десны и вставную челюсть – он не хотел ее снимать. Он стал одним из тех прикованных к постели стариков из богадельни, перед которыми директриса религиозной школы заставляла нас завывать рождественские песни. Но мне казалось, что даже в таком состоянии он может прожить еще долго.

В полпервого я уложила сына на тихий час. Спать он не хотел и изо всех сил прыгал на кровати. Папа дышал с трудом, его глаза были широко раскрыты. Как и каждое воскресенье, около часа дня мама закрыла кафе и магазин. Поднялась к папе. Пока я мыла посуду, приехали мои дядя с тетей. Зашли к отцу, потом спустились и сели на кухне. Я налила им кофе. Я услышала, как мама медленно идет к двери, начинает спускаться. Несмотря на эти непривычно медленные шаги, я подумала, что она хочет выпить кофе. На повороте лестницы она тихо сказала: «Вот и всё».

Лавки больше нет. Теперь это частный дом с синтетическими занавесками в бывших витринах. Магазин угас, когда оттуда уехала мама – теперь она живет в небольшой студии недалеко от центра. На папиной могиле она поставила красивый мраморный памятник. А. Д. 1899–1967. Строго смотрится и не требует ухода.

Я закончила производить на свет свое наследство, которое, должно быть, оставила на пороге буржуазного, просвещенного мира, когда в него входила.

Однажды, когда мне было двенадцать лет, после воскресной службы мы с папой поднялись по главной лестнице местной ратуши. Нашли дверь в муниципальную библиотеку. Раньше мы ни разу там не бывали. Я предвкушала этот поход, как праздник. Из-за двери не доносилось ни звука. Но папа всё равно ее открыл. Внутри было тихо, еще тише, чем в церкви, скрипел паркет, и главное – этот странный, старый запах. Двое мужчин смотрели на нас из-за высоченной стойки, загораживающей проход к книжным полкам. Папа разрешил мне сказать самой: «Мы бы хотели взять пару книг». Один из них, тут же: «Какие книги вам нужны?» Дома мы как-то не сообразили, что надо бы заранее знать, чего мы хотим, выдавать названия книг с той же легкостью, что и сорта печенья. Работники сами выбрали нам книги – «Коломбу» Мериме для меня и простой роман Мопассана для папы. Мы больше не ходили в библиотеку. Наверное, книги пришлось возвращать маме, с опозданием.

Он возил меня в школу на велосипеде. Паромщик между двумя берегами, под дождем и солнцем.

Возможно, его главная гордость, даже оправдание собственному существованию – я принадлежу к миру, который гнушался его самого.

Он пел: «Веслами гребем и по кругу плывем».

Помню одно заглавие, «Испытывая пределы». И свое разочарование в самом начале: там говорилось только о метафизике и литературе.

Всё время, что я писала, я параллельно проверяла домашние работы и придумывала темы для сочинений, потому что мне за это платят. Эти игры ума вызывали у меня то же самое, что и роскошь – ощущение чего-то нереального, желание плакать.

В октябре прошлого года я вдруг увидела за кассой, куда стояла в очереди со своей тележкой, бывшую ученицу. То есть, я помнила, что пять-шесть лет тому назад эта девушка у меня училась. Но как ее зовут и из какой она группы – забыла. Чтобы что-то сказать, когда подошла моя очередь, я спросила: «Как ваши дела? Вам тут нравится?» Она сказала, что да. Потом, пробив мои консервы и напитки, смущенно: «C университетом не вышло». Похоже, она думала, что я до сих пор помню, куда она хотела поступать. Но я совершенно забыла, на какое направление она собиралась. Я попрощалась: «До свидания». Она уже брала следующие покупки левой рукой, а правой не глядя стучала по кнопкам.

ноябрь 1982 – июнь 1983

Сноски

1

В то время во Франции писали на визитках не имя женщины, а «мадам» или, как здесь, «вдова» и имя и фамилию мужа. – Здесь и далее приводятся примечания переводчицы.

2

Марсель Буссак (1889–1980) – французский магнат, разбогатевший на производстве текстиля.

3

Французская националистическая организация в период между двумя мировыми войнами.

4

В мае 1936 года на Парламентских выборах во Франции победил Народный фронт, сформировавший первое правительство, которое возглавил представитель Французской секции рабочего Интернационала Леон Блюм.

5

Один из величайших комических актеров Франции («Большая прогулка», 1966).

6

Пьер Пужад – французский крайне правый политик, в 1953 г. основал «Союз по защите владельцев магазинов и ремесленников».

7

Певец испанского происхождения, прославился ролями во французских опереттах и музыкальных фильмах.

8

Французские писательницы, авторы сентиментальных романов.

9

В 1961 г. французские военные в Алжире устроили вооруженный мятеж против политики де Голля; восстание было подавлено.

10

Подпольная националистическая организация, действовала на территории Франции, Алжира и Испании в конце Алжирской войны, с 1961 по 1962 гг.

11

«Разбитая ваза», пер. А. Н. Апухтина.