Миланский черт - Мартин Сутер

Барбара Петерс выглядела как победительница конкурса «Мисс Европа» после триумфального шествия в купальнике.

— На вашем месте я бы сегодня устроила себе разгрузочный день, — продолжала она с беззаботной улыбкой. — Осматривайтесь, гуляйте с вашим попугаем, сидите в сауне, спите, ешьте. Кстати, в «Горном козле» очень неплохая кухня. Одним словом, отдыхайте. У вас усталый вид. До приезда первых гостей еще целых три дня.

Подождав, пока она скроется за дверью, Соня не спеша обошла плавательный бассейн и медленно погрузилась в теплую воду термального комплекса.

Предавшись ласковой неге, она вскоре утратила ощущение времени. Наконец, выйдя из бассейна, она закуталась в теплый махровый халат из специального шкафа с подогревом и легла на одну из кушеток в зале для отдыха. Посредине зала, в большом гранитном кубе, светился аквариум с морской водой, в котором медленно описывали круги клоуны и кардиналы. Невидимый ароматизатор струил эфирные масла, из скрытых динамиков лилась тихая, медитативная музыка с легким азиатским колоритом. Может, она все же не зря приехала сюда, подумала Соня, засыпая.

Рето Баццель медленно, осторожно ехал на своем восемьдесят восьмом «Мицубиси Паджеро» по скользкой проселочной дороге, ведущей от усадьбы Венгера к Хаупт-штрассе. Его прицеп-цистерна емкостью в пять тысяч восемьсот литров был на две трети заполнен молоком. Из динамиков рвалась песня «Rat Race» в исполнении Боба Марли.

Рето был сборщиком молока. Эту работу придумал его отец. С помощью цифр он убедил восемь последних оставшихся фермеров-молочников в том, что гораздо удобнее, дешевле и эффективнее с точки зрения качества продукции хранить молоко в цистернах-холодильниках и каждый день сдавать его прямо у себя на ферме, чем дважды в день самим возить его на тракторе к пункту приемки. Фермеры один за другим обзавелись цистернами, а отец приобрел этот подержанный прицеп-цистерну. С тех пор Рето занимался сбором молока в Валь-Грише. Хотя это было, мягко выражаясь, не совсем то, о чем он мечтал.

И все же это было лучше, чем все, что он перепробовал за последние годы. В свое время он окончил курсы фермеров и даже получил аттестат. Ему пришлось пойти на эти курсы: отец не спрашивал о его желаниях. Но еще за день до окончания учебы он сложил чемодан и ушел из дома. «Навсегда!» — как он прокричал своему отцу.

Это было двадцать один год назад. С тех пор Рето еще восемь или девять раз уходил «навсегда». В последний раз без малого четыре года назад. А сегодня он работал в Валь-Грише сборщиком молока.

Он повернул на Хаупт-штрассе, все еще не решаясь прибавить газу. Ездить по мокрому асфальту на облепленных грязью шинах — все равно что по полированному льду.

На Дорф-штрассе он обогнал незнакомую женщину. Она держала в руке зеленый зонт с надписью «Отель „Гамандер“». Рето мельком увидел ее сбоку, а потом еще в зеркале. Высокая, стройная, черноволосая. И, насколько он успел заметить, довольно привлекательная. Во всяком случае, она шла так, как ходят женщины, которые знают, что они привлекательны.

Туристкой или отдыхающей она быть не могла, потому что «Гамандер» открывался только в субботу. Значит, одна из сотрудниц. Его надежда, похоже, оправдалась: новый «Гамандер» внесет свежую струю в жизнь этой забытой Богом дыры. Рето включил музыку громче и прибавил газу.

В начале своего замужества Соня всегда праздновала Рождество в Энгадине. Правда, в более светской его части. У родителей Фредерика была квартира в Санкт-Морице, и праздники вся семья по традиции проводила в горах.

— Когда вы приедете в этом году? — спрашивала свекровь Соню самое позднее в конце лета.

В семье Фредерика вообще было много традиций. Каждый день рождения его матери отмечался праздником в саду на Беерен-штрассе. Под Беерен-штрассе подразумевался родительский дом — изуродованная дорогим ремонтом вилла с видом на город и озеро.

— В воскресенье мы едем на Беерен-штрассе, — сообщал ей обычно Фредерик.

Или:

— Я после работы загляну на Беерен-штрассе.

Ежегодное торжество по случаю дня рождения «маман» в саду на Беерен-штрассе проходило независимо от погодных условий, обычно в первое воскресенье после самой знаменательной даты, двадцать восьмого июля. Фредерику, его братьям и их семьям приходилось строить свои планы на летний отпуск с учетом этой даты.

День матери тоже имел свои традиции. «Папа» приглашал всех в «Империал» и заказывал всегда один и тот же стол. И одно и то же меню: спаржа с сырокопченым окороком, филе телятины со свежими сморчками и земляничные пирожные. А после обеда все ехали на Беерен-штрассе, на виллу, украшенную стараниями отца, сыновей, невесток и внуков свежими цветами, словно кладбищенская часовня. И разъезжались только после чая с неподражаемым кофейным кексом собственного приготовления.

Первый удар по семейным традициям Соня нанесла, отстояв свое право встретить Новый год дома. «С тобой или без тебя», — пригрозила она Фредерику. Тот в конце концов уступил, но отомстил ей ледяным молчанием за праздничным столом и получасовым телефонным разговором с матерью в полночь. После этого она каждый год в одностороннем порядке успешно отменяла две-три традиции семьи Форстер. И наконец добралась до последней, состоявшей в том, что в семье Форстер никто никогда ни при каких обстоятельствах не прибегал к разводу.

В то время она никогда не встречала в Санкт-Морице местных жителей. А если и встречала, то не могла отличить их от туристов или отдыхающих. Они были так же одеты и ездили на таких же шикарных джипах. Здесь же все были местными. Они приветствовали ее с фальшивой сердечностью или делали вид, что не заметили ее, и тут же принимались украдкой за ней наблюдать.

Главной характерной чертой деревни Валь-Гриш были старинные энгадинские дома с их глубоко утопленными в толстые стены окнами в обрамлении геометрического сграффито, на подоконниках которых пламенели герань и петунья. Но в последние пятьдесят лет, словно боясь, как бы степень привлекательности деревни для туристов не превысила допустимых пределов, эту идиллию разбавили несколькими архитектурными уродствами: здесь — Дом общины, там — пожарная часть, тут — стилизованный под местную архитектуру пансион.

Соня вошла в «Горного козла», ресторан, который ей порекомендовала Барбара Петерс. Он находился на площади, если можно назвать площадью расширение главной улицы напротив церкви, рядом с утопающим в цветах деревенским фонтаном. На бело-желтой светящейся вывеске было большими буквами написано: «Каланда Брой», а ниже помельче: «Горный козел». Внутри ресторан выглядел так, как она и ожидала: деревянные столы со скамьями, табуреты и кованые светильники под стеклянными взглядами серн, косуль, оленей и горных козлов.

При виде Сони игроки в карты за столом завсегдатаев умолкли. Молоденькая официантка в узких джинсах и с пирсингом на голом пупке вышла из-за стойки и сказала:

— Где хотите.

Соня села за стол у окна и попросила чашку чая.

— Какого? — спросила девушка.