Что таится за завесой - Харпер Л. Вудс

пока я ждала следующего приказа, весь мир съежился до ритмичного звука мужского дыхания.

Лорд Байрон поднес трость к моей шее и так сильно надавил на горло, что я прикусила щеку, чтобы подавить желание вздрогнуть. Он провел тростью по шее вверх и приподнял мой подбородок, чтобы я наконец посмотрела ему в глаза.

– Ты не пришла в поместье вчера, а между тем у тебя такой вид, будто ты всю ночь не сомкнула глаз. Надо ли мне беспокоиться, что ты нашла себе компанию в другом месте? – спросил он, изогнув бровь.

Я тяжело сглотнула. Меня охватило чувство безысходности и отчаяния. Усталость после сбора урожая и грядущие зимние испытания – все это давило на меня тяжким бременем.

– Конечно нет, милорд.

Я не стала рассказывать ему, что нашла себе компанию несколькими месяцами ранее и встречалась со своим избранником в те ночи, когда лорд не требовал меня к себе. Если бы он узнал об этом, мне бы пришел конец. Моя непорочность оставалась единственной защитой, иначе он забрал бы меня всю – целиком и полностью. Ведь есть много способов касаться женщины. И у него имелось достаточно способов мучить меня, не лишая моей мнимой девственности. Но пока он верил в нее, маленькая часть меня оставалась только моей.

И эта часть находилась в безопасности.

– Думаешь, я не знаю о твоем стражнике Тумана? Как его зовут? Лорис? – спросил лорд Байрон, описав тростью четкую дугу в воздухе.

Меня трость не коснулась, но этого оказалось достаточно, чтобы я почувствовала, что моя бессмертная душа вот-вот выпрыгнет из тела. Оказывается, лорд Мистфел все знал. От его признания мое тело ослабло и обмякло, голова закружилась.

И я тут же получила удар по ребрам прямо под грудью. Тело отозвалось болью и вернулось к жизни, и я заставила себя сесть прямо. Место удара горело так, будто в меня вонзили тысячу иголок. Я едва сопротивлялась желанию прикрыться, сжаться от боли.

На месте меня удерживало только осознание, что, если я дам слабину, наказание будет еще более жестоким.

Я пыталась подобрать слова и не находила ни одного. Я была уверена, что он полностью подчинит меня, если узнает правду, что он без колебаний сделает меня еще одним своим трофеем.

– Я не… я не понимаю, – выдавила я наконец, запинаясь.

Инстинкт заставлял меня извиняться, будто лорд Байрон обладал неким богом данным правом на мое тело, которое на самом деле мне не принадлежало. Но я отмахнулась от этой мысли и сосредоточилась на убежденности, что не понимаю, о чем он говорит. Сконцентрировалась на том, зачем он об этом говорит.

Лорд Байрон бросил трость на землю рядом со мной и склонил голову набок, как будто ему и в голову не могло прийти, что я могла не знать о его осведомленности. Он взял меня за подбородок двумя пальцами, и от интимности его прикосновения нервы у меня натянулись струной.

Нет, этого не могло происходить, он не мог себе позволить прикасаться ко мне в храме.

– У тебя нет от меня секретов, Эстрелла, – сказал он, медленно отпуская мой подбородок.

Он опустил руку на мою шею, наклонился вперед и коснулся лбом моего лба.

– Но вспомни, как поступают с мужчинами, которые берут то, что им не принадлежит. Какой бы был позор, если бы Страж Тумана узнал, что он сделал.

– Нет, пожалуйста. Пожалуйста, не …

Лорд Байрон отстранился, глядя на меня так, словно хотел напомнить, кто он такой. Он мог и приговорил бы человека к смерти только за то, что тот сунул свой член куда не надо, ведь остановить его было некому.

Я колебалась, впиваясь зубами в нижнюю губу.

– Я просто хотела чего-то для себя. Я хотела выбрать сама, хотя бы раз, – объяснила я.

Признание в грехе в храме показалось мне величайшим преступлением, извинением за то, о чем я не могла заставить себя сожалеть. Ведь это означало, что, какого бы мужа они для меня ни выбрали, он сильно разочаруется в жене, с которой ему придется жить.

– Я точно знаю, чего ты хотела. Ты непокорна, безрассудна и в большинстве случаев поступаешь глупо. Если ты так сильно хотела погубить себя для замужества и превратиться в простую шлюху, самое меньшее, что ты могла сделать, это позволить мне лишить тебя невинности! – рявкнул лорд Байрон так, что его слова физически ударили меня по коже.

– Конечно, вы все знаете, милорд, – сказала я.

Мой голос прозвучал высоко, как пронзительная насмешка, напомнив отработанные стоны женщин, которых он имел, заставляя меня наблюдать за ним, в течение последних двух лет, когда ему хотелось потрахаться, чтобы снять напряжение, в которое я, по его словам, его вводила.

Потому что я была под запретом – но на самом деле, оказывается, не была, и он все время знал об этом.

Он ударил меня по щеке тыльной стороной ладони, и звук пощечины эхом разнесся по пустому пространству. От удара голова у меня резко дернулась в сторону, и скула запульсировала болью после встречи с его кольцом.

– Помни свое место, – сказал лорд Байрон, схватив меня за лицо.

Большой палец его руки прижался к одной щеке, остальные пальцы – к другой, и он наклонился надо мной, скривив в ярости губы.

– Да, милорд, – пробормотала я, едва раскрывая рот, сжатый немилосердной хваткой.

– Сегодня ночью придешь в библиотеку. Надо кое-что обсудить. И мне нужно успокоиться после твоей наглости, или я буду бить тебя тростью, пока ты не истечешь кровью. Благодари меня за доброту, Эстрелла.

– Благодарю вас, милорд, – сказала я, поморщившись, когда он внезапно отпустил мое лицо.

– Сегодня ночью. Не разочаровывай меня снова, – резко напомнил.

Лорд Байрон оправил свою одежду и принял образ, который хотел предъявить прихожанам, растянув губы в умиротворяющей и доброй полуулыбке. Казалось, только одна я видела, каков он на самом деле. Он направился к дверям, и их скрип отразился от стен святилища, когда лорд Мистфел распахнул их.

Оставшись одна, я стала поднимать свое избитое тело с холодного каменного пола, кажется, в миллионный раз за два года. И я знала: что бы ни случилось этой ночью, теперь все будет намного хуже.

4

В ту ночь я покинула дом не через окно, а вышла прямо через входную дверь, как часто делала в те вечера, когда меня вызывали в личную библиотеку лорда Байрона в поместье Мистфел. В такие ночи мне ничего не приходилось скрывать от брата – ведь мне официально