Эхо Миштар - Софья Валерьевна Ролдугина

Эстру смех разобрал от этой серьёзности, но пришлось послушаться.

– Смотрю, ты в доме за хозяйку?

– Давно уже, – гордо ответила девчонка. – Как сестёр замуж выдали, я главная стала. Мне пятнадцатый год идёт, но мать говорит, что замуж рано. А я бы пошла! Илга, старшая наша, за городского вышла, и теперь живёт далеко. Но такие гостинцы шлёт! А у нас тут лес и лес кругом, – вздохнула она с сожалением. – Матери-то с отцом хорошо, они охотиться любят. Бывало, на три-четыре дня в лес уходят. А я урок свой по саду сделаю, ну, жуков там оберу или порыхлю, где главный садовник скажет, потом дома приберусь, еду приготовлю, в огороде похозяйствую. А дальше что?

– С подружками поиграть или с поклонниками? – предположил эстра, поддразнивая девчонку, но она помрачнела, точно шутка попала аккурат по больному месту.

– А что с ними играть? – Верда с натугой подвинула таз и быстро, чтоб не обжечься, вытащила огонь-камень. На воздухе он тут же потемнел и остыл. – Скучно. Я лучше книгу почитаю, меня Огита научила. У нас целых три книги есть, а одна даже с картинками.

«Врёшь ведь, – подумал эстра. – Не скучно тебе. Боишься кого-то… Знать бы, кого».

– Книжки – дело хорошее. Если любишь читать, то тебе действительно в город прямая дорога. Станешь женой писаря – сто книжек прочитаешь, а то и больше, – улыбнулся он. – Что, можно ли теперь ноги в таз опускать?

– Опускай, – разрешила Верда. – Вода нагрелась.

– Уже сам чувствую, как нагрелась… ох… – Порез на ступне защипало. – А огонь-камень у тебя откуда? Мастер сделал?

Заправив косу за воротник, чтоб не свешивалась в таз, девчонка села на пол и принялась осторожно обмывать ноги эстры – сперва здоровую, потом раненую.

– От старого ещё. Он тогда всем сделал по камню, в каждый дом. Читать многих учил, за так – мать мою, например, – Верда вздохнула. – Жаль, что он ушёл.

– Ушёл? – насторожился эстра. Что-то в словах девчонки вызывало тревогу, смутное напоминание о неприятном событии. – Как это – ушёл? Разве не умер?

– Игим говорит, что умер, – ответила Верда, не поднимая взгляда. Руки её под водой замерли. – Что, мол, зверь его загрыз в лесу. Но люди шепчутся, что старый Мастер ушел в тот день с полной котомкой, будто собирался идти в город, а у ворот попрощался со стражниками как в последний раз. Я это знаю, потому что тогда мой отец, Рилам, на вышке сидел. Он мне и рассказал.

– Понимаю. А часто ли сменяются часовые? – спросил эстра. Что-то не давало ему покоя, словно жужжала надоедливая муха над головой – не отмахнешься, не прогонишь. – Ограда оградой, но все же поселение нужно охранять не только от мертвоходцев. А люди чего только не придумают, чтобы богатому соседу досадить, уж ограду-то наверняка перескочить смогут. Не такая она и высокая, можно, к примеру, стремянку принести.

– Люди? – Верда задумалась. – Нет, людей мы не боимся. Конечно, сады любой пожечь может, для этого и через забор лезть не надо. Ну да кому польза с того будет? Вон, мама рассказывала, что только раз на её памяти всем поселением пришлось обороняться от хадаров.

– Хадаров?

– От лихих людей из леса. В хадары обычно погорельцы из заразных поселений идут, когда денег на киморта нет, и дома приходится жечь.

– Ах, так это разбойники просто, – кивнул эстра. Девочка принялась осторожно вытирать его ступни мягкой тканью, стараясь не задевать рану. – Значит, хадары на вас не зарятся… А скажи, Верда, ограда четыре года назад появилась, я запомнил правильно?

– Да.

Она отвинтила крышку с банки, и в нос ударил резкий, терпкий запах мази, немного похожий на загнившую траву. У эстры сами собой поджались пальцы на ногах, как будто тело знало – сейчас произойдет что-то неприятное.

– Мертвоходцы намного раньше появились?

– Да они всегда были, только не так много, – сказала Верда и, щедро зачерпнув лекарство пальцем, смазала рану. Эстра выдохнул прерывисто – сначала защипало так, что казалось, будто кожа плавится, но постепенно жжение превратилось в легкий холодок, от которого ступня онемела. – А если подумать… Лет семь назад полезли из леса, точно их кто-то на веревочке тянул.

От этих слов у эстры в груди появился тугой комок. Чувство неправильности, искусственности стало невыносимым. Лиловатый дым морт, такой густой, что его можно было ощутить за целый день пути; ворота, вроде бы работающие на мирците, и смертельно опасная ограда; старый Мастер, который то ли умер, то ли просто ушёл, и Игим, знающий об эстрах и кимортах слишком много; наконец, завистливые шепотки бесстыдных девиц и загадочная Миргита…

«…у Миргиты не такой был…»

Это ведь о нем говорили, о страннике-эстре, его между собой делили младшие дочери Игима.

«Куда же тогда делась старшая?»

– Спасибо, Верда, – вслух произнес эстра, когда девчонка как следует перевязала его ногу. – Вот ты меня выручила! Скажи еще напоследок – не для дела, а любопытства ради. Кто такая Миргита?

– Игима старшая дочь. Такая красавица, – завистливо вздохнула Верда и потеребила косу. – Её муж – врачевателя сын.

Эстра засмеялся:

– Вот уж не подумал бы, что Игима уже впору