Вверху над миром - Пол Боулз

— Senor!

Доктор направился за парнем к газетному киоску. Когда наклонился поцеловать ее, она сказала с укоризненной улыбкой:

— Я видела, как ты прошмыгнул.

Они медленно зашагали по холлу.

— Сегодня получше?

— Да. Мне уже хорошо. Я прокатилась.

— С кем? И куда?

Она вздохнула. Ей вдруг показалось скучным пересказывать эту историю.

— С одним человеком. Я его не знаю. Зовут — Сото.

— Ну-ну! — улыбнулся он ей, и, как всегда, она заметила в его глазах собственнический промельк. — Может, пообедаем? Хочешь сперва подняться к себе в номер?

— Нет.

— А я поднимусь на минутку, — сказал он ей. — И сейчас же спущусь.

В его спальне уже убрали: на кофейном столике стояла ваза с бордовыми георгинами. Он с удовольствием отметил, что окно оставлено открытым, а шторы задернуты. «Эль Глобо» лежала на столе. Доктор Слейд сложил ее несколько раз, чтобы получился маленький квадратик. Затем вынес на балкон и швырнул через перила. Проследил за тем, как газета ударилась внизу о брусчатку. Листья деревьев блестели под полуденным солнцем.

В обед столовая отеля была переполнена лощеной местной аристократией.

— У них есть кондиционер, хоть он здесь и не нужен, — заметил доктор Слейд: он чувствовал себя отлично и не мог нарадоваться климату. — На дворе — прямо-таки весна.

— Погода великолепная, — согласилась она. — У него была открытая машина, и теперь я умираю от усталости. Сегодня утром я немного соснула.

— Опять! — сказал он, нахмурившись.

— Нет, ты не понял, — поправила она его. — Я хоть чуть-чуть поспала. А предыдущей ночью вообще глаз не смыкала.

— Возможно, ты и тогда вздремнула, — сказал он сухо. — Это часто бывает в такие бессонные ночи. Просто не помнишь.

Не слушая его, она вернулась к своей дыне.

— А кто это решил тебя прокатить?

Миссис Слейд перебрала в памяти главные моменты встречи.

— Он пригласил нас выпить с ними завтра вечером. Доктор Слейд вновь нахмурился. Она прекрасно его знала и была уверена: он сейчас думает, что людей необходимо досконально изучить, прежде чем принимать их приглашения.

— Что ж, — сказал он, — если уж ты побывала у них, наверное, лучше было бы позвать их к нам?

Вплоть до этого момента она оставалась к приглашению равнодушной. Теперь же, когда муж, похоже, собрался от него отказаться, она обнаружила, что ей, напротив, не терпится сходить в гости.

— У них потрясающая квартира. Я заглянула туда лишь на минутку. Мы заехали на обратном пути из книжного. Ее я даже не видела.

После обеда они поднялись наверх. Она тотчас заснула. В четыре — встала и постучала в его дверь.

— Давай прогуляемся, пока светло, — сказала она, заглядывая к нему в номер из коридора.

Отель находился недалеко от окраины города. Из беседки в парке повыше они любовались солнцем, садившимся за горы, и долиной, усыпанной огнями столицы.

— Посреди всех этих вершин город кажется таким маленьким, правда? — с удивлением сказала она.

— Говорят, здесь есть неплохой ночной клуб, называется «Коста де Оро», — сказал он ей. Всякий раз, когда они гуляли по ночам, это заканчивалось долгим спором, целью которого было доказать, что их экскурсия — неоправданная потеря денег и времени.

— Возможно, иногда там бывает весело, — неопределенно сказала она, а затем искренне прибавила: — Сегодня я собираюсь выспаться, несмотря ни на что.

— Разумеется, ты должна выспаться, — веско сказал он.

В долине поднялся вечерний ветер, приправленный ароматом хвои. Они поежились и начали быстро спускаться с холма; на выходе из парка поймали такси.

Дело в том, что Лючита, необычайно наивная для своих семнадцати, жестоко просчиталась. Ей казалось разумным и, стало быть, вероятным, что если Веро согласится давать пятьдесят долларов в неделю и позволит ей с Пепито жить у него, сеньор Гусман, мужчина средних лет и с повышенными требованиями, в конце концов, оплатит ей обратную дорогу в Париж. Поэтому, полагая, что соблюдает строжайшую секретность, она «сбежала» от Веро и стала жить с сеньором Гусманом. (Даже сейчас, вернувшись на три недели к Веро, она не знала, что Веро и сеньор Гусман подробно обсудили этот переезд еще до того, как ей пришло в голову его совершить.) В обмен на хлопоты она могла предложить лишь три пары обуви, наручные часы и магнитофон-транзистор, обтянутый кожей ящерицы. И хотя сеньор Гусман указал ей, что общая стоимость этих предметов намного превышает семьдесят пять долларов в неделю, которые он смутно упомянул вначале, она решила возвратиться через две недели к Веро.

Тот охотно принял ее обратно, но ввел тем временем новые правила. Пепито должен был спать в одной из комнат для прислуги, и ему категорически запрещалось выходить за пределы кухни, а сама она больше не могла занимать просторную голубую комнату со своей любимой ванной и вместо этого обязана была жить в одной комнате с Веро. Лючита решительно возражала против этого последнего условия: ее не волновало, что она лишалась уединения, но подобная договоренность, безусловно, уменьшала ее возможности торговаться. Однако положение у сеньора Гусмана постоянно становилось все невыносимее: он дважды находил у нее yerba[12]и выбрасывал, так что Лючите пришлось потратить уйму времени и денег, чтобы достать новую, а когда Пепито швырнул железный паровозик и разбил большое окно в столовой, сеньор Гусман отвесил ему такую оплеуху, что большое кольцо с бриллиантом расцарапало мальчику щеку. Плача после этого у себя в комнате, она решила, что с сеньором Гусманом что-то не так и лучше ей убраться из его дома.

В тот день, когда Лючита вернулась к Веро, она специально не курила несколько часов, пытаясь составить план их предстоящего разговора, но при этом не сомневаясь, что он все равно окажется совсем не таким, как она себе представляла. Так оно и случилось. Веро просто кивал время от времени, пока она говорила, а затем неожиданно рассказал о новых правилах, которые вступят в силу, если она вернется. После чего протянул ей портсигар, со щелчком открыл его и произнес:

— С фильтром.

Она взяла одну толстую грифу и закурила. Впоследствии ей казалось, что именно этот жест вынудил ее принять новые правила и перемену собственного статуса, которую те подразумевали. Нельзя же было жить с человеком, который никогда не курил ничего, кроме табака, не выносил самого запаха марихуаны, замечая его в воздухе даже целый час спустя, и считал, что имеет право рыться в ее сумках, отыскивая тайные припасы.

До «побега» у Веро существовало правило — три раза в неделю. Она никогда не знала, в какие ночи, поскольку иногда ему нравилось подряд одну за другой, а порой он делал перерывы. Теперь же, когда придется спать в его комнате, она подозревала, что свободных ночей не останется вообще.