Джейн Доу. Без сожалений - Виктория Хелен Стоун

— Вот мой дом.

— Наверное, здесь, у лестницы, очень шумно…

Я позволяю ему убедиться в своей правоте. Да, я оказалась слишком глупой или бедной, или слабой, чтобы потребовать квартиру получше. Еще одно едва заметное оскорбление, нацеленное на то, чтобы унизить меня, но я знаю, какую игру он ведет, и слышу именно то, что он хочет сказать.

— Спасибо за ужин, — смущенно бормочу я. — Все было очень вкусно.

— Я отлично провел время. Ты забавная девчонка.

Насколько забавная? В этом весь вопрос.

Стивен придвигается поближе и легким тычком в мой подбородок заставляет меня поднять голову. Я позволяю ему поцеловать себя. Он не так уж и плох. Осторожен, но уверен. Не просит, а, скорее, предлагает. Его язык по-хозяйски проникает в мой рот. Я прижимаюсь спиной к двери и пытаюсь получать удовольствие.

Он уже воодушевлен. Воодушевлен тем, что я позволяю ему. Его пальцы обхватывают мое запястье. Он начинает дышать чаще, целует меня более настойчиво, его язык ритмично скользит по моему.

Немного отстраняюсь и изображаю участившееся дыхание.

— Может, я зайду? — шепчет он возле моего рта.

Мотаю головой.

— Я имею в виду не это. Мы могли бы что-нибудь выпить.

— Нет. Я… я не могу.

Он ворчит, потом прижимается ко мне бедрами.

— Боже, до чего же ты горячая…

Теперь я чувствую его мокрые губы на шее, его вставший член упирается мне в живот. Чуть учащенное дыхание помогает мне выглядеть беспомощной.

Он рукой обхватывает мою грудь и стонет. Мне было одиннадцать, когда я в первый раз позволила мальчику прикоснуться к моей груди. Я была готова к этому, и когда все произошло, я подумала: «И все? Это то, чего я хотела? Такое впечатление, будто он давит на клаксон».

После всех выпусков «Пентхауса» это было полнейшим разочарованием.

Стивен в своем умении ненамного лучше. Он поглаживает и мнет грудь через бюстгальтер с прокладками. Я даю ему продолжить, но наконец говорю «нет» и мягко отталкиваю его.

— Я не могу. Это неправильно.

— А мне кажется, что все очень правильно, — говорит он с робкой улыбкой.

— Разве я была бы порядочной девушкой, если б переспала с тобой на первом свидании?

Мы оба знаем ответ.

Если б мы уже находились в квартире, он, естественно, был бы настойчивее. На лестнице у него нет иного выбора, кроме как элегантно отступить, поэтому он хмыкает и делает вид, будто его лицо не горит от похоти.

— Знаю. Но кем бы я был, если б не попытался?

Из уважения к своей роли я не отвечаю: «Ревностным христианином с искренней верой и подлинным уважением к женщинам». Вместо этого спрашиваю:

— Ты позвонишь мне в выходные?

— Позвоню, если смогу. Выходные всегда сильно загружены.

— Да, конечно. Ну, я отлично провела время. Еще раз спасибо тебе.

Он подмигивает и машет мне, пятясь. Открываю дверь и проскальзываю в квартиру, уверенная в том, что скоро состоится новое свидание.

Ближайший приют для домашних животных расположен в двенадцати кварталах, но великолепная погода располагает к прогулке, поэтому я с энтузиазмом отправляюсь пешком. Раньше у меня никогда не было питомца. Моему семейству приходилось пробираться мимо двух шелудивых сторожевых псов, сидевших на цепи на переднем дворе, но те псы были злобными и блохастыми. Это еще одна деталь печального ландшафта моего детства.

Мое будущее не стало определеннее, а вот моя решимость упрочилась. Я хочу кошку. Вот когда придет время возвращаться в Малайзию, тогда я и займусь этой проблемой. Пока никаких реальных препятствий нет.

Прохожу мимо того итальянского ресторанчика и думаю о том, чтобы заглянуть к ним позже, но на обед они не открываются. Чем ближе подхожу к приюту, тем обшарпаннее выглядят окрестности. Я оказываюсь в полупромышленной зоне рядом с железнодорожными путями, прохожих здесь почти нет. Уже подумываю о том, чтобы достать из кармана складной ножик, но тут вижу впереди вывеску приюта. Слышен лай собак.

Парковка маленькая и вся забита. Наверное, суббота — напряженный день для этого заведения. Зайдя внутрь, я оказываюсь в обществе двух семейств с детьми, которые пришли выбирать собаку. Пробираюсь к стойке администратора.

— Я ищу кошку.

Администратором работает бледный молодой человек. Вид у него такой, будто девять месяцев назад его ужасно постригли и он решил больше не испытывать судьбу. Закончив писать что-то, он вздыхает.

— Вы ищете свою кошку, которая потерялась?

— Нет, хотела бы взять.

— Ясно. Кошки там.

Не глядя на меня, парень указывает куда-то в сторону. Он груб, поэтому я краду со стойки крохотную металлическую фигурку собаки. Мне она не нужна; просто не нравится его отношение.

Я иду туда, куда он указал, толкаю стеклянную дверь, и лай собак, и крики детей превращаются в тихий гул. Ожидаю увидеть крохотные клетки, и их здесь действительно много, только на день большинство кошек сажают в вольеры с обтянутыми плотной тканью деревьями, по которым они лазают или на которых спят. В этом вольере пять или шесть кошек. Вид у них совсем не несчастный. Они выглядят вполне довольными. Как и я, они не нуждаются в постоянном контакте с человеком.

Иду дальше по проходу, обращая внимание на то, какие кошки тут же бросаются к дверце и начинают мяукать. Они забавные, но не для меня.

Маленькая черная кошка тянет ко мне лапу, просунув ее через металлическую решетку. Я дотрагиваюсь до крохотных розовых подушечек, но все же иду дальше. В следующей клетке две кошки уже ждут меня. Две спят. Пятая сидит в центре с надменным видом. Я ловлю взгляд ее золотистых глаз. Она мне сразу нравится. Я знаю, что очеловечиваю ее, но уверена, что она девочка: уж больно по-царски выгибает шею и изящно водит хвостом. У нее короткая, словно присыпанная серебром серая шерстка. В том, что ее тело будет мягким и уютно-теплым, сомнений нет.

Я наблюдаю за ней. Она наблюдает за мной. Медленно моргает. Отводит взгляд. Затем зевает, как будто ей наскучила вся эта ситуация. Я усмехаюсь, глядя, как она потягивается, прежде чем встать на лапы и приблизиться ко мне.

Она не подходит к дверце. Вместе этого садится в шести дюймах от нее. Я прижимаю ладонь к клетке, и кошка, вытянув голову, нюхает меня. В следующее мгновение она трется щекой о мои пальцы, а потом садится с таким видом, словно собеседование окончено.

Она отметила меня, но я ей не нужна.

А я хочу ее всеми фибрами своей темной и изломанной души.

Дверь в конце коридора открывается, и молодая испанка с болтающимся черным «хвостом» вкатывает ведро со шваброй. На ее бирке написано «Волонтер».