Корбо. Чёрная птица. Книга 1 - Татьяна Милях

Хорошие отношения у сына капитана сложились и с мастером парусов, Форестом. Правда, парусного мастера в команде частенько называли "зашиваетелем мешков». Последним прозвищем Форест был обязан своей дополнительной обязанности – зашивать в парусину умерших во время плавания; таким образом, он являлся своего рода и могильщиком. Мужчине скоро должно было исполниться сорок лет, но он уже считался стариком. Этот человек относился к самым тихим и одухотворенным натурам на корабле. Работа парусного мастера ценилась настолько высоко, что его освобождали от несения вахты. Моряки были обязаны парусному мастеру не только "последней рубашкой", но и своей повседневной рабочей одеждой, зачастую сшитой тем же мастером из остатков парусины. Но главное, именно Форест ладил новые белые полотняные крылья кораблю взамен старых, лохмотьями свисающих с рей после штормовых деньков или артиллерийского сражения с противником. Для Тэо оставалось загадкой, как парусному мастеру удавалось разобраться в огромном полотнище и не спутать ненароком в работе шкотовый угол с нок-бензельной или верхнюю шкаторину с нижней? Мальчик с

уважением посматривал на мужчину, а Форест с доброй улыбкой порой по-отечески взъерошивал

его волосы и рассказывал морскую байку, пока сам усердно орудовал иглой.

На корабле в минуту гнева вместо пожелания сломать шею или ногу моряк мог в сердцах бросить:

"Чтоб у тебя мачты поломались!" Это было страшной потерей. А потому корабельного плотника Реймана, как ни крути, приходилось причислять к важнейшим особам на борту. Ведь всего каких-то несколько сантиметров трухлявых досок отделяли команду от мокрой погибели. С хорошим же плотником, имеющим к тому же доброго помощника, парни могли спать спокойно. Рейман никогда не сидел без дела: то он заменял доску в носовой переборке, то стругал новую грот стеньгу, а между делом и камбуз обеспечивал чурками и стружками для растопки. А бывало, по просьбе судового врача вырезал новую деревянную ногу для пострадавшего в бою. На судне плотника так же освобождали от несения вахты. Он принадлежал к тем немногим, кто имел право спать всю ночь напролет. Как-то мальчишка оказался в крохотной каюте Реймана и, увидев корабль, помещённый в бутылку, просто обомлел.

– О-о-о! Мне друг как-то подарил такой же, только большой, – восторженно проговорил Тэо. – Но как ты его туда засунул? – искренне удивился юнга, и мужчина, довольно улыбнувшись, пообещал показать. Позже Тэо, с интересом наблюдая, как Рейман собирает маленькие детали в бутылке, выказал моряку своё восхищение, но у самого сорванца терпения на столь кропотливую работу не хватило.

Почти со всеми членами команды у Тэо сложились хорошие отношения. Недолюбливал парнишку разве что Хьюго – тот моряк с рассечённой губой, предлагавший взять Тэо на корабль в качестве пороховой обезьяны. Он считал сына Мориса выскочкой и любимчиком капитана и частенько подчёркивал, что своего положения добился сам, и никто ему не покровительствовал. С самим Хьюго многим приходилось считаться, поскольку он занимал должность квартирмейстера20.

Несмотря на тяжёлую работу, которую мальчику приходилось выполнять наравне со взрослыми мужчинами, Тэо нравилась жизнь на корабле. Здесь он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Море увлекало парня, словно первая юношеская любовь, да такой любовью оно и было для него. Отец обучал сына навигации и астрономии, показывал, как обращаться с измерительными инструментами, и юнге особо пригодились его познания в математике. Тэо увлечённо впитывал новые сведения и всё схватывал налету, чем безмерно радовал Мориса.

Команда пиратов на шхуне собралась довольно разношёрстная. Кроме французов, на корабле были и негры с индейцами, двое выходцев из Англии и даже один испанец родом из Каталонии. Тэо, узнав об этом, как-то заговорил с моряками. Услышав от мальчишки родную речь, мужчины удивились, а впоследствии не упускали возможности пообщаться на родном языке. Особенно порадовался испанец, которому не с кем было перекинуться словом. Так юнга пополнял словарный запас, изумляя моряков быстротой запоминания новых слов и фраз и всё больше поражая испанца правильностью своего произношения.

Тэо любил читать, и капитан не отказывал сыну в подобном увлечении и покупал в городах, где они бывали, заинтересовавшие мальчика книги. Тем более, прочитав их, юнга в часы досуга развлекал команду, пересказывая прочитанное.

Когда корабль заходил в порт другого государства, Тэо, спускаясь на берег, разговаривал с местным населением, пытаясь освоить язык. В результате он довольно сносно разговорил на турецком и арабском. Когда парню исполнилось пятнадцать, Тэо получил свою первую должность. Судовой клерк заболел, и моряка пришлось оставить на берегу, а юнга стал его приемником. Парнишка увлечённо вёл судовой журнал, отлично выполняя возложенные на него обязанности.

Пришвартовываясь в пиратских портах, Тэо удивлял моряков других кораблей своими манерами и образованностью. Некоторые флибустьеры высказывали предположение, что мальчишка принадлежит к разорившемуся дворянскому роду. «Поэтому он и занялся пиратством», – считали морские разбойники. Когда Тэо убеждал моряков в обратном и говорил, что он сын Мориса, парни ничуть не разочаровывались, а лишь с ещё большим уважением посматривали на капитана и его сына.

Разумеется, юного флибустьера обучали владению оружием и рукопашному бою. Каждый член команды считал своим долгом показать любознательному мальчишке приёмы и хитрые штучки, которыми владел сам. Обладая от природы недюжинной силой и целеустремлённостью, Тэо в конечном итоге сделался отменным бойцом и сильно злился, когда его не допускали до сражения, считая, что он ещё не готов. Парень подозревал, что и клерком его назначили именно с целью уберечь от схваток и от нежелания во время заварушки выпускать на палубу.

На первый свой абордаж Тэо вышел в семнадцать, а к двадцати годам более искусного бойца на корабле, чем сын капитана, было не сыскать. Довольно скоро он занял должность квартирмейстера, что вызвало у Хьюго ещё большую злобу. Именно Хьюго всегда считался лучшим рубакой, но сварливый нрав пирата и его жадность при разделе добычи не нравилась команде, поэтому парни и решили сменить квартирмейстера. С того времени именно Тэо вёл пиратов на абордаж и первым залетал на палубу противника, он же и делил добычу. Все знали: парень не обманет. Тогда-то Тэо и начал носить чёрную одежду, цвет которой должен был скрывать от товарищей возможные раны предводителя, и тогда же он заслужил и прозвище «Корбо». Действительно, когда, готовясь к атаке, парень замирал перед схваткой, то вполне мог сойти за хищно застывшего ворона, планирующего долбануть врага своим мощным клювом.