Женщина на одно утро. Танцор - Алиса Клевер

– Эй, ты что, всерьез хочешь заставить меня поверить, что эти новости тебе интересны? – усмехнулся Андре и выключил звук. Когда он закончил свой в высшей степени непростой труд, немного отошел, чтобы полюбоваться своей работой.

Джинсы слетели в один миг, он так рванул ткань, что я чуть не упала. Чтобы удержаться, мне пришлось схватиться рукой за деревянный край большого, в пол, зеркала.

– Нет! – процедил Андре. – Не нужно держаться, – и он с усилием отцепил мои пальцы от дерева, а затем, помедлив, ударил по ним с замаха. Я охнула от неожиданности, а Андре вдруг просунул руку мне в трусики и пребольно ухватился пальцами, просверлив меня злым взглядом. – Я же сказал, не шевелись. Если упадешь – падай, я поймаю. Поняла? Не отвечай.

Я молчала, меня полностью поглотило это ощущение от его руки между моих ног – она словно жила отдельной от Андре жизнью, свободно ощупывая мою промежность, разгуливая пальцами по моим изгибам и складкам, заигрывая со мной, разжигая костер, в то время как его лицо оставалось суровым и непреклонным. Он сверлил меня взглядом, будто надеясь на то, что я проявлю слабость или несдержанность. Я стояла и молча смотрела на него, позволяя его руке проникнуть так глубоко, как ей заблагорассудится. Последнее движение – я почувствовала, как нежно проводит Андре большим пальцем по моему клитору, но после он вынул руку и аккуратно провел пальцами между нашими лицами. Острый женский запах, мой запах застал меня врасплох. Я шумно втянула его ноздрями, получив от Андре одобрительный кивок. Он прикоснулся пальцами к моим губам, велев мне тем самым сохранять тишину.

Затем Андре ушел, и я услышала нежный шелест воды. Стоять в коридоре напротив большого окна было холодно и некомфортно, но в этом было и своеобразное очарование. Я делала это для него.

Андре вернулся, прошел на кухню, оторвал от связки гроздь винограда. Большие темно-фиолетовые ягоды были сладкими и сочными. Он вкладывал их мне в рот, затем ждал, пока я выплюну маленькие косточки ему в ладонь. Он говорил – ешь, и я ела. Говорил – плюй, и я плевала. Поил меня вином, и я пила его. В один момент он сознательно пролил вино мне на грудь и аккуратно слизал, проведя языком по округлостям моих грудей, по соскам, которые он прищемил губами так крепко, что стало почти больно – чувство было сладким, как и виноград. Затем, не говоря ни слова, Андре, срезал с меня трусики, отбросил их в сторону и поднял меня на руки, чтобы отнести в ванную. Там для меня уже была набрана вода.

– Рот! – командовал он, и я раскрывала рот, чтобы Андре мог вычистить мне зубы. Старательными, аккуратными движениями он намылил мне волосы и так же методично смыл все остатки шампуня, ловко орудуя душем. Он весь вымок – вся его рубашка-поло, его светлые брюки – и я изнывала от желания снять с него одежду, наброситься на него, прикоснуться к его груди, забраться к нему в штаны. Сдерживаться после такого пира было почти невозможно, и я уже подумывала о том, чтобы нарушить его запрет. Перспектива быть наказанной вовсе не казалась мне такой уж ужасной, а при мысли о том, что Андре, возможно, выпорет меня своим ремнем, я загоралась и терялась в острых, восхитительных приступах возбуждения, охватывавших все мои мышцы между ног и внизу живота. Но Андре почти не смотрел на меня – умелый и последовательный кукловод. Он поставил меня в ванной на четвереньки и долго, с наслаждением развлекался тем, что делал вид, будто моет мои интимные места. Я должна была стоять покорно и неподвижно, в то время как его пальцы разжигали огонь, «раздували меха». Тугое удовольствие отключило последние остатки моего распаленного чистой, густой похотью сознания. Я стонала, наплевав на возмущения Андре. Я желала всего того, чем он меня пугал.

– Ш-ш-ш. Тише, тише. Я просто хочу, чтобы ты была чистой везде. Ну что же ты стонешь. Тебе что, больно? – он смеялся, проводил ладонью по животу, прикасался к груди, проводил пальцами по позвоночнику, по ягодицам, по анальному отверстию, надавливал на него, дразня и пугая. Затем он усадил меня на краешек ванной, завернув в полотенце, и старательно вытер, стараясь не пропустить ни единой капли. Затем так же неожиданно он вдруг освободил из брюк свой напряженный, твердый член и быстро, сильно и глубоко вставил его мне в рот так, что я чуть не задохнулась. Он засаживал его так же старательно и методично, как до этого кормил виноградом. Я старалась расслабиться, боялась упасть в ванну, хотя Андре держал меня за голову и руководил каждым моим действием, каждым моим вдохом и выдохом. Все, что могла сделать я, это подставить ему свой рот так, чтобы его великолепный прибор не встретил никакого сопротивления. Я обхватывала его губами, старалась сжать посильнее, зная, что и чувственные ощущения будут полнее и ярче. Полотенце упало на пол, моя голова оказалась запрокинутой назад под этим бешеным, жестоким напором: с каждым ударом Андре пытался вбить свой член все глубже и глубже мне в глотку. Я задыхалась и давилась собственной слюной, когда все закончилось так же внезапно, как и началось. Андре вынул свой член из моего рта резко, раньше, чем я смогла вздохнуть, а затем вдруг наклонился ко мне, встал на колени, и его губы впились в мои. Он целовался так же яростно, как только что вбивал в меня свой член. Андре сиял – восторженный искатель острых ощущений, он взял меня за подбородок и заглянул мне в глаза.

– Ты пахнешь мной. Отлично, очень хорошо. Я говорил тебе, что ты относишься к тому редкому типу женщин, которых хочется очень жестко трахать и нежно беречь – в один и тот же момент? Я почувствовал это в первый же день, когда ты так беспечно грубила своей матери в моем кабинете. Я уже тогда хотел проделать все это с тобой. Вставай, – коротко бросил он, и я встала. Ноги почти не слушались, клитор пульсировал, желая своего, как требующий свободы конь в стойле. Андре выволок меня из ванны, забросив на плечо. Лежать так было неудобно, но его рука на моей заднице – первобытный акт обладания женщиной – была достаточной компенсацией за неудобство.

Затем Андре поставил меня перед собой, он смотрел на меня и смеялся. Я была – растрепа, растеряша, голое недоразумение, с трудом держащееся на ногах. Андре развернул меня лицом к большому зеркалу и сказал: «Смотри». Я подняла взгляд и увидела до странности возбуждающую картину. Андре заставил меня ухватиться за боковины зеркала, а сам зашел сзади и рывком раздвинул мне ноги. Он запустил руки мне под плечи и грубо сжал мои груди, зажав темные, напряженные соски между больших и указательных пальцев.

– Красивая грудь, да? Я вот так сведу их вместе и буду трахать тебя между них. Чуть позже, чуть позже. Хочешь еще вина? Ах да, я же запретил тебе говорить. Моя послушная девочка, ты заслужила награду. Но вместо этого я лучше засуну в тебя мой член, – он шептал, а руки уже раздвигали мои ягодицы – напряженная плоть отзывалась новыми волнами болезненного ожидания. Андре ворвался в меня так глубоко, как только смог, и грудной, низкий, животный звук невольно вырвался из его груди. Он обхватил меня за талию, вцепился в мои бедра с силой, оставляя следы своей беспощадной хваткой. Он впился зубами в мое плечо, и я, не выдержав, закричала. Мне нравилась эта гонка и музыка, которую Андре включил на своем планшете. Иногда, удерживая меня обеими руками, он неожиданно останавливался, застывая глубоко внутри, чтобы насладиться состоянием нашего соединения, а затем возобновлял атаку с новой силой.