Во власти любви - Линда Френсис Ли

– Если только смогу, – прошептала она с отчаянием в голосе.

– Что сможете? – с удивлением спросил Мэтью.

Финни ответила не сразу.

– Пустяки. Интересно, привыкну ли я к здешней жизни? – проговорила она наконец, подошла к окну и выглянула наружу. – Везде дома. Все куда-то торопятся. Экипажи проносятся по забитым дорогам. На улице не увидишь ни одной козы, во дворе – курицы. Все это так странно! – Финни сделала паузу. – И в то же время необычайно интересно. – Она улыбнулась.

Такой мисс Уинслет была и вчера за обедом. То восторгалась новой жизнью, то, словно дикарка, пугалась ее.

Бостон и его жители привели ее в смятение. Но и она, надо сказать, то и дело поражала их своими поступками. Не будь он знаком с одним из африканских обычаев – совать в знак приветствия ладонь под мышку, он удивился бы так же, как остальные.

Но дело тут не только в обычаях. Она вызывала любопытство окружающих, иногда даже страх. И Мэтью это хорошо понимал. Еще в Африке его удивила ее отвага, но в Бостоне она стала еще отчаяннее и выделялась на фоне жителей этого спокойного пуританского города.

– Боюсь, что никогда не привыкну к здешней жизни, – тихо сказала Финни. – Не научусь вести себя так, как положено.

Качнувшись из стороны в сторону, Финни наклонила голову, и только тут до него дошло: она делает реверанс. Упражняется. Пробует. Она изо всех сил старается быть сильной, но у нее это не получается.

Ему больно было видеть ее такой, и он выпалил:

– Неправда! – И сам удивился, но замолчать было выше его сил. – Вы привыкнете к здешней жизни.

Лицо Финни выражало сомнение. «Но разве может она чувствовать себя уверенно?» – подумал Мэтью. Судя по тому, что он видел, вряд ли.

Его словно прорвало.

– Вам стоит только пожелать, и вы сможете стать настоящей леди, – заявил он.

Финни прикусила губу:

– Вы уверены?

– Разумеется, уверен. – Он едва не поперхнулся собственной ложью, но она улыбнулась ему так доверчиво, ухватившись за эту последнюю надежду, что он помимо своей воли добавил: – Вы научитесь всему, что вам необходимо.

– О, мистер Готорн! – радостно воскликнула она. – Как я раскаиваюсь, что плохо думала о вас!

Он негодующе поднял бровь.

Однако Финни лишь рассмеялась:

– Благодарю вас, благодарю! И спасибо за браслет. А теперь мне надо идти. У меня куча дел.

Она стремительно выпорхнула из гостиной, оставив Мэтью в одиночестве.

Усмехнувшись и покачав головой, он спустился со ступенек и вышел на улицу, где стоял его экипаж. Он подставил лицо лучам зимнего солнца, выглянувшего из-за свинцово-серых туч. В такие мгновения Мэтью чувствовал себя почти таким же здоровым, как прежде. Прошлое отступало.

Его лицо озарилось улыбкой. Благодаря ей. Хотя он твердо решил выбросить ее из головы. Она не красавица. У нее плохие манеры и огненно-рыжие волосы.

Но стоило ему увидеть ее, как он забыл о ноющем плече и сильной головной боли. Всякий раз при встрече с ней он попадал в плен ее притягательных глаз. Девушка своевольничала… Как волна на прибрежный песок, она обрушивалась на окружающих и добивалась своего.

Тряхнув головой, Мэтью обернулся. И тут кто-то бросил ему в голову камень. Боль затуманила глаза, и он пошатнулся. За кустом Мэтью заметил двух мальчишек.

– Теперь кидай ты, – прошипел один.

– Нет, ты! – воскликнул другой.

– Сосунок!

– Я не сосунок!

– Ну тогда кидай в него! – насмешливо бросил первый.

– Ни за что на свете! Он чудовище!

От этого унижения Мэтью окаменел, и его обдало ледяным холодом. Он заставил себя дышать. Мальчишеская перепалка и насмешки вернули его к суровой действительности, и у него стало тяжело на душе. Второй камень угодил в руку. От боли закружилась голова.

Готорн прислонился к экипажу, конь мотнул головой, когда дернулись поводья. Ему надо домой: его не должны видеть в таком состоянии. Но когда он попробовал распрямиться, обжигающая, выворачивающая кишки боль скрутила его, и на лбу выступил пот.

«Дыши, черт подери, дыши», – приказал он себе.

Готорн пытался собраться с силами и не слышал перешептывающихся мальчишек. Третий камень попал в спину, и Мэтью, взревев от ярости и боли, повернулся к маль– чишкам.

Их глаза округлились от страха, и они, визжа и сбивая друг друга с ног, бросились наутек.

Две женщины в изысканных зимних нарядах, должно быть, услышали визг мальчишек и, встревоженные, кинулись к ним. При виде своих перепуганных отпрысков и разъяренного Мэтью они изумленно разинули рты и, схватив мальчишек за руки, побежали прочь.

Готорн испытывал не только боль, но и унижение. Он знал обеих мамаш. С Нэн Пенхерст и Корин Адамс танцевал на балах и вел беседы не один год. Их сыновья дружили с его дочкой. А теперь они шарахаются от него.

Его била дрожь. Тяжело дыша, он взобрался в экипаж и опустился на мягкое кожаное сиденье. Внутри все горело. Выглянувшее на минуту солнце спряталось, и небо заволокло тучами. Порывистый ветер свистел в ушах. Мэтью машинально свернул на Мальборо-стрит, едва различая прохожих, торопливо уступавших ему дорогу, и среди них маленькую девочку в теплом пальто и шляпке, которая удивленно уставилась на него.

Он мчался, не разбирая дороги, не обращая внимания на крики и ругательства, и, лишь заметив накренившуюся подводу, резко натянул поводья.

Несколько кварталов, казалось, протянулись на многие мили, но вот наконец он ввалился через парадную дверь в дом.

Дворецкий бросился ему навстречу:

– Мистер Готорн!

При виде хозяина у слуги перехватило дух.

– Боже мой, позвольте позвать доктора!

Мэтью схватил Куинси за лацканы.

– Никому ни слова, – превозмогая боль, приказал он. – Я поправлюсь. Ясно?

– Да, да, сэр, – пробормотал дворецкий.

Готорн стремительно прошел в кабинет и, хлопнув дверью, заперся на ключ. Снова все поплыло перед глазами, и он свалился на столик, с которого попадали графины с коньяком столетней выдержки, бокалы из тонкого хрусталя, а затем и сам Мэтью медленно сполз на пол.

Мэри Готорн еще долго ошеломленно стояла на Коммонуэлс-авеню, глядя вслед скрывшемуся из вида отцовскому экипажу. Слава Богу, он не заметил ее. Видимо, не узнал, поскольку она была в шевиотовом пальтишке.

Несмотря на холод, девочка улизнула из бабушкиного особняка. От того места, где она сейчас находилась, было уже совсем недалеко до ее прежнего жилища. Но вдруг ей расхотелось возвращаться в свой старый дом. Захотелось к бабушке, чтобы та обняла ее и прижала к себе.