1888 - Ж. Л. Готье

Последний раз приходилось слышать о вас, когда вы, покинув Лондон и отправившись пожить некоторое время в Лестере, прилюдно обвинили популярного в том городе предпринимателя-текстильщика, перейдя дорогу его покровителям, пытавшимся защитить мужчину от суда. Знаете, что стало с семьей осужденного?

– Мне глубоко наплевать. Чтоб вы знали: заказчиком на устранение текстильщика был как раз один из его покровителей. В мои обязанности входило провести расследование, а после получить за него деньги. Мужчина был лишен свободы по решению суда. Грош цена такому сердечному комиссару полиции, при котором уровень преступности возрос за последние несколько лет. Тем более, мистер Гилберт, вы же знаете кто я и с какой целью лорд Олсуфьев пригласил меня в клуб много лет назад.

– Что же вы не остались в Лестере, если вас приняли те господа?

– Никто меня не принимал. Случайная подработка.

Будто не веря своим ушам, мистер Гилберт усмехнулся над моим ответом, продолжая перелистывать страницы одного из дел и стоять напротив высокого шкафа, наполненного папками с деловыми надписями и бутылками дорогого алкоголя.

В кабинете мужчины все стояло на своем месте: ни лишней книги, ни клочка бумаги, ни единой царапины на паркете, в отличии от хаоса, творившегося в Скотланд-Ярде.

Томас был полноватым мужчиной с квадратным лицом, спрятанным под густой черной подстриженной бородой и гусарскими усами. На нем всегда была маска доброты и подлинного подвижника за справедливость и исполнение законов, которые он сам очень часто нарушал, о чем знал весь город. С другой стороны, чтобы что-то заработать, нужно что-то нарушить – это я усвоил давным-давно и отчасти понимал, чем комиссар полиции руководствовался в своих поступках.

Взяв документы, он захлопнул дверцы и направился за длинный стол, находящийся прямо в центре кабинета, но остановился, беспардонно разглядывая меня.

– Мистер Брандт, что с вами? – слегка обеспокоенно спросил Томас. – Вы похудели и стали бледны. Выглядите так, будто начали баловаться наркотиками.

– Может и начал, но вас это не должно беспокоить. С вашего согласия Виктор распространяет информацию о смерти женщины в Уайтчепеле?

– Боже правый, по вашему мнению, мне заняться нечем, кроме как писать газетные колонки с лордом Абберлайном для змей из типографий? Будь он проклят вместе со своим папашей, вот что я вам скажу!

Мужчина откинулся на спинку кресла, которое отозвалось жалобным скрипом. Услышав знакомый звук, я мгновенно перенесся на десять лет назад, когда только-только поступал на службу, благословляя эту работу. Хорошо, что мои мечты быстро разбились о мрачную реальность, заставив навсегда покинуть это чистилище.

Ощутив усталость с тяжестью в ногах, я подошел к столу и, пыхтя, присел на бархатный стул напротив Томаса. В последнее время у меня не хватает сил даже на то, чтобы грациозно и ровно держать спину, и если бы не мой туго затянутый черный жилет-корсет, ходить мне сгорбленным, как Виктор Абберлайн.

– Расследование из отдела Н передали нам. Я отправил нескольких констеблей к тем, кто нарушал порядок, недавно вышел из тюрьмы или из психиатрической больницы. Но я сказал лорду Абберлайну и вам скажу – женщину прирезала местная банда братьев Бисли или те, на кого она работала, – произнес Томас, поглаживая рукой свою подстриженную бороду. – Дело закрыто. Если завтра там найдут кого-нибудь с пулей в голове, вы с Виктором снова заявитесь сюда? Итан, друг мой, помните – в Уайтчепеле свои правила игры, которые полиция пока что не может изменить.

– Неужели развод так повлиял на ваш рассудок, мистер Гилберт? Придется напомнить, что те местные маргиналы убивают ради грабежа и только ради него. Все вещи Энни О’Ши лежали нетронутыми в сумочке. Или вы считаете, будто у бандитов теперь не в почете воровать ценности и деньги, ведь дороже продать органы на черном рынке в медицинские университеты? Может, патрульным стоило бы почаще бить дубинками членов синдикатов, а не измученных работяг? Ах да, я совсем запамятовал. Рабочие ведь не могут платить ежемесячные поборы, дающие покровительство комиссара полиции.

– Бред сумасшедшего! – воскликнул Томас, чье лицо мгновенно покраснело. – Мистер Брандт, не в моих интересах возвращаться на несколько столетий назад, когда избивали всех, кто попадался под руку, но люди понимают только тот язык, на котором они общаются сами. Они ведут себя как стадо баранов, и именно так обращаются с ними мои подчиненные.

– Тогда можно вас ударить? – поинтересовался я и взял в руку чернильницу. – Хотя бы вот этим.

Томас вопросительно приподнял бровь, пока я, вставая со стула и нависая над ним, продолжал:

– Раз вы ведете себя, как недалекий мужчина, позвольте этим предметом вбить вам в совершенно тупую голову, что банда братьев Бисли никогда не убивает людей просто так! Слышите? Никогда!

– Много ли в Уайтчепеле синдикатов? Думаете, братья Бисли одни заправляют всем районом? Мистер Брандт, у вас проблемы с принятием существования несовершенного результата в делах. Вы стали слишком требовательны к окружающим. Прежде чем строить теории, осуждать чье-то мнение и умозаключение, обратитесь к сути вещей.

Несмотря на мою вспыльчивость, внутри я был спокоен, как никогда раньше, и ехидно усмехался над тем фактом, что смог довести мистера Гилберта до состояния крайней степени недовольства.

Мужчина нервно крутил в руках перо, его глаза бегали, и всем своим видом он выражал желание скорее закончить нашу беседу.

Томас сильно заблуждался, считая себя добрым и честным, ведь лицемерный, тщеславный и жадный человек, который умудрялся вытворять такие вещи, от которых приходилось держать ухо в остро, не мог быть добрым и честным.

– Зачем только господь вернул вас обратно в Лондон, нарушив наш покой? – проворчал комиссар полиции.

– Время подняться с колен и начать все сначала, – ответил я, поправляя перчатки. – Не сделайте из преступника легенду, как когда-то сделали легендой Джека-Прыгуна.

– Ничего вам не обещаю. Полиция не всевидящая и не всезнающая. Мы работаем на фактах и уликах. Легенд из убийц делают газеты, – буркнул он, устало протерев руками лицо. – Что конкретно заставило вас прийти сюда?

– Говорят, что констебли поймали мистера Мориссона. Я желаю поговорить с ним.

– Кожаный Фартук… Около пяти утра он совершил нападение на женщину рядом с пабом. Патрульные разняли их и на всякий случай доставили мужчину сюда. Дамы внутри заведения сказали, что Энни О’Ши недавно жаловалась на мистера Мориссона и обвиняла в побоях, – сказал Томас и стал делать самокрутку. – Джеймс сейчас в допросной, но на диалог не идет.

– Вообще не разговаривает?

– Не знаю, но наши детективы рассказали мне, что видели, как раскрасневшийся Виктор выбежал из допросной с заплаканными глазами. Наверняка услышал о себе много приятных слов, жаль, что их сказал не