Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре - Георгий Садовников

Увидев, что я цел и невредим, миледи сплюнула от досады. Но мне невольно пришлось отдать должное ловкости, с которой она сумела направить против меня могучие силы стихии.

Миледи тем временем пришла в себя, снова подала знак Природе, и снова раздался гром. Тотчас зашатались дома, заскрипела мостовая, раскалываясь на две части прямо у моих ног. Но, как и в первый раз, я бросился к трещине и мигом заварил ее.

Тогда миледи взмахнула платком в третий раз, и все повторилось сначала. Она подавала знаки, но я каждый раз оказывался ловчее стихии.

Так шаг за шагом я продвигался по улице, сваривая ее и не давая разойтись в разные стороны мостовой, продвигался, пока не дошел до конца ее и не увидел мужчин, рубивших улицу огромным топором.

На мужчинах были ливреи с гербом миледи. А один из них, одетый дворецким, временами важно колотил молотком в жестяной лист, подвешенный к уличному фонарю, будто созывал на обед гостей.

Ливреи самозваных плотников уже потемнели от пота, а сами они устали настолько, что еле стояли на ногах. Заметив меня, наемники бросили топор и разбежались по всему Парижу.

— Эх вы! — крикнула миледи в сердцах и, растоптав свой платок, скрылась на чердаке.

А я покачал головой, подумав, насколько хитро было устроено покушение на этот раз. Теперь миледи могла все свалить на Природу, которая оказалась вовсе ни при чем.

Я хотел было догнать людей миледи, объяснить им, что они не подумали, когда устраивали искусственное землетрясение, что вместе со мной могли пострадать и жители этой улицы. Но тут меня окружили обитатели ближайших домов, и мне пришлось остаться на месте, чтобы скромно выслушать их слова, полные благодарности.

Они продержали меня до тех пор, пока не высказался каждый, и только после этого отпустили домой. А миледи, испытав на мне свое крайнее средство, временно опустила в бессилии руки, и дальнейший мой путь до таверны, где ждали меня верные друзья и недоеденный обед, обошелся без существенных происшествий.

Друзья встретили меня веселыми возгласами и звоном кружек. То, что я вернулся из дворца страшного кардинала свободным и даже невредимым, мушкетеры восприняли как само собой разумеющееся.

После обеда мы перебрались на квартиру д'Артаньяна, которую он снимал, как всем известно, в доме галантерейщика Бонасье. Там я вытащил из кармана горсть пистолей и высыпал на стол. Починка кранов приносила мне довольно сносные заработки, хотя простому народу я все делал бесплатно и брал за работу только со знатных, богатых людей, но и этого мне хватало, чтобы поить и кормить моих вечно нуждающихся друзей. Итак, высыпав под оживленные возгласы деньги на стол, я предложил сходить в ближайшую лавку за дюжиной-другой бутылок бургундского.

— А ну-ка, дружище, сбегай. Да поживей, представь, что за тобой гонится вся рота гвардейцев кардинала! — приказал д'Артаньян своему бывшему слуге Планше, переименованному по моему настоянию в домработницу.

— Ребята, опять вы за свое социальное неравенство, — сказал я с упреком. — Когда же я вас отучу?

Ребята мои — мушкетеры — сконфузились, даже невозмутимый Атос и тот покачал головой, удивленно спрашивая себя: что это мы до сих пор не избавились от таких предрассудков?

— Вот что, бросим жребий. И тот, кому выпадет, сбегает в лавку, несмотря на свое происхождение и даже голубую кровь, — сказал я.

Жребий выпал Портосу. Он быстренько принес в своих лапищах две дюжины славного бургундского, и я рассказал друзьям о своих приключениях.

Отважные мушкетеры отметили овацией мой смелый ответ кардиналу, и только мудрый Атос осуждающе покачал головой.

— Мой друг, — сказал он, когда восторг несколько утих, — мой друг, кардинал все равно не оставит вас в покое. Ваши руки и голова нужны ему для крупной политической игры. Представляете, во всей Франции, да что там — во всей Европе! — один слесарь-водопроводчик и тот его верный слуга.

— Атос, вы же меня знаете, — сказал я с упреком.

— Конечно, — кивнул Атос, не задумываясь. — В конце концов кардиналу не удастся вас сломить. Я только хотел сказать, что вас ждет упорная борьба с кардиналом.

— Базиль, я с вами. Вот вам моя рука! — заявил д'Артаньян, мой самый верный товарищ.

— Базиль, да я за вас сотру в порошок всю гвардию кардинала! — раздался бас Портоса.

— Надеюсь, никто из присутствующих еще не усомнился в моем решении? — холодно спросил Атос, обводя нас испытующим взглядом.

Но, слава богу, никто из сидящих за нашим столом и на этот раз не усомнился в бесспорном благородстве Атоса.

Теперь очередь была за Арамисом.

— Базиль, мое пристрастие к политической игре для вас не секрет, — послышался знакомый вам сдержанный голос нашего тихони. — Мне будет крайне обидно, если сильным мира сего удастся заставить вас работать на них. А я, как знаете, не терплю обид… Базиль, мы знаем, вы скоро отправитесь на родину, и все же нам хочется, чтобы и это короткое время вы принадлежали всем честным и отважным людям!

Мы наполнили кружки бургундским, сдвинули их над столом и осушили за настоящую дружбу.

И вот тут-то д'Артаньян произнес свои знаменитые слова:

— Отлично! Теперь пусть каждый отправляется к себе домой. И будьте осторожны, ибо с этой минуты мы вступили в борьбу с кардиналом.

Дюма-отец связал историческую тираду д'Артаньяна с подвесками Анны Австрийской, но, как теперь убедился читатель, когда мы бросали вызов могущественному вельможе, нами руководила более возвышенная цель, и драгоценные безделушки королевы тут вовсе ни при чем. Конечно, все это было: и наша поездка в Англию, и бесчисленные засады, и масса других увлекательных событий. Но к этому мы еще вернемся, потому что я был главным лицом в истории с подвесками, и, говоря по правде, кардинал затеял все это дело опять-таки из-за меня. А пока перенесемся вновь в квартиру д'Артаньяна. Итак, отважный гасконец объявил от нашего имени, что пятеро смелых мужчин и кот вступили в борьбу с могущественным Ришелье, и мы разошлись по домам.

Именно в этот раз галантерейщик Бонасье подслушал наш разговор и со всех ног помчался во дворец кардинала, чтобы сказать Ришелье, что мы бросили ему вызов, и получить за донос еще один мешочек пистолей.

Дочитав последнюю страницу, я мгновенно уснул, даже не успев засунуть тетрадь под подушку и погасить свет, а когда проснулся утром, фонарик был выключен, а тетрадь лежала на столе среди моих учебников.

Бабушка сидела на табуретке возле газовой плиты, на которой грелся мой завтрак, и читала какую-то книгу. Увидев меня на кухне, бабушка почему-то смутилась, захлопнула книгу и положила на подоконник названием вниз, будто читала что-то недозволительное. Во время завтрака она то и дело поглядывала на меня: ей хотелось спросить меня о чем-то, но не хватало решимости. В другой бы раз я заинтересовался ее поведением и непременно вызвал на разговор. Но в это утро все мои мысли были заняты содержанием тетрадки Базиля Тихоновича. И только когда бабушка вышла за чем-то в комнату, я вспомнил о книге, что лежала названием вниз, слез с табуретки, подбежал к подоконнику и перевернул ее. Это были «Три мушкетера» Дюма.