Карибские каникулы - Ирина Крылова

Часы показывали 8.00. Надо было вставать и собираться на работу. Сегодняшний день у Марины был плотно расписан.

Перед Новым годом люди спохватились, опомнились и дружно кинулись приводить в порядок свои дела. Все, что в течение года откладывалось на завтра или вообще на потом, вдруг оказалось задачей первостепенной важности и во что бы то ни стало требовало немедленного решения. Попав под влияние предпраздничной лихорадки, толпы обезумевших москвичей и гостей столицы носились по городу с выпученными глазами в стремлении объять необъятное. Необходимо было срочно доделать все дела, закупить запас продуктов и подарков и, естественно, позаботиться о собственной внешности и новогодних нарядах.

В последние дни уходящего года плотность транспортного потока на московских улицах во много раз превысила все мыслимые нормы, а торговые точки города трещали по швам, не в силах вместить одуревших от бестолковой беготни покупателей.

Потребность в здоровых и красивых зубах в эти дни тоже заметно возросла. Как будто новые зубы в новом году смогут обеспечить их обладателям счастье и процветание!

Каждый год в конце декабря Марина, неизменно изумляясь всеобщему ажиотажу, тем не менее тоже включалась в массовый бег с препятствиями. Вернее, ее принудительно включали, так как работы в это время было особенно много. Она даже втайне мечтала как-нибудь взять больничный и провести последнюю неделю декабря в тишине и покое.

И вот, похоже, ее заветная мечта сбылась. Марина почувствовала, что заболевает. Тело ломало, голова раскалывалась, а общее состояние организма свидетельствовало о полной непригодности к каким-либо действиям. Надо было собраться с силами, встать и достать градусник. Да, не о таком покое она мечтала!

Дрожащими руками Марина сунула обжигающе холодный градусник под мышку. Так и есть – 39! Она выпила растворимый аспирин и позвонила на работу администратору клиники, чтобы отменить прием.

Администратор Лена Деревянко сообщила, что в пятницу уже перед закрытием заходил какой-то молодой человек и интересовался Мариной. Правда, по Ленкиным словам, он сам толком не знал, чего хотел. Ни фамилию, ни имя Марины он не назвал, зато до–статочно детально описал ее внеш–ность. Во врачебной помощи тоже, похоже, не нуждался. Во всяком случае, не озвучил своего желания посетить стоматолога.

Все это показалось Деревянко жутко подозрительным. Она вообще страдала манией преследования и всегда была настороже. Начитавшись любимых детективов, которые она проглатывала по штуке в день, Лена возомнила себя выдающимся сыщиком, а всех окружающих – потенциальными преступниками. Вела она себя соответствующим вы–бранной роли образом. Незнакомый человек ни под каким видом не мог получить у нее никакой информации. Удивительно, что ее вообще еще держали на работе, так как даже расписание приема специалистов она выдавала скрепя сердце, страшно переживая, что разглашает столь конфиденциальные сведения.

Подозрительного посетителя Ленка в два счета выставила за дверь, прикинувшись, по своему обыкновению, то ли слабоумной, то ли глухонемой. Марину же сочла необходимым предупредить о грозящей ей опасности, чтобы та приняла необходимые меры предо–сторожности. По мнению Деревянко, Марине следовало несколько дней не выходить на работу и сменить место жительства на неопределенный срок, чтобы сбить с толку преследователей. Также очень желательными она считала мероприятия по изменению внешности, для проведения которых готова была предоставить Марине весь имеющийся у нее арсенал париков и прочих маскировочных средств.

Марина, морщась от головной боли, выслушивала Ленкин бред, стараясь сообразить, у кого на самом деле высокая температура, у нее или у Деревянко. По всему получалось, что Деревянко тоже нездорова. Быть может, даже более, чем Марина.

Когда Лена узнала, что Марина на работу не выйдет, она успокоилась и даже обрадовалась.

– Ну слава Богу! Сиди дома и не высовывайся, – скомандовала она, – а я буду держать ситуацию.

Какую ситуацию будет держать Лена, Марина так и не поняла. То ли в силу нежданно нагрянувшей болезни, то ли из-за природной несообразительности. Зато ей очень ярко представилась картина: маленькая и хрупкая Л. Деревянко, гордо выставив вперед руки, держит огромный куль с надписью «СИТУАЦИЯ». Следующий кадр, и изможденная Ленка лежит ничком, придавленная непосильной ношей.

Образ был настолько отчетливым, что Марина испугалась, что подкосивший ее недуг плавно перетек в стадию бреда и галлюцинаций, и решила выпить еще и фервекс. На всякий случай. После чего она закуталась в одеяло и приготовилась мужественно сносить муки, принесенные внезапной инфекцией.

Примерно через полчаса лекарство подействовало, температура спала. Пронзительно зазвонил телефон. «Наверное, это Сергей». Марина поспешно сняла трубку.

Но это была Инка. Услышав удрученный голос подруги, Марина незамедлительно представила следующую картинку: Инночка стоит на табуретке, засунув голову в петлю, свисающую с крюка на потолке, и держит около уха свой любимый телефон «Нокиа 8800». Она почти готова спрыгнуть вниз, прервав таким образом свое бессмысленное существование, но перед этим решила сказать последнее «прости» закадычной подруге.

– Алло, Мариша, – трагически простонала Инка охрипшим голосом. – Ты можешь ко мне приехать? – Стоны перешли в рыдания. Какое-то время трубка хлюпала и сморкалась, затем скорбно произнесла: – Я в больнице, записывай адрес.

Отказать остро нуждающейся в помощи подруге Марине не позволила совесть. Эта сердобольная зануда, которая частенько заставляла Марину поступать вопреки своим личным интересам, принялась твердить ей, что нельзя быть такой эгоисткой и думать только о себе. Марина попыталась возразить, что и сама неважно себя чувствует и нуждается в постельном режиме, но совесть была неумолима.

Кое-как собравшись, Марина села в машину и, напевая про себя «Старость меня дома не застанет», по–мчалась в ЦИТО. Там, отыскав в отделении травматологии Инкину палату, она осторожно приоткрыла дверь, опасаясь увидеть нечто ужасное.

Все оказалось не совсем уж безнадежно. Опухшая от слез, Инна возлежала на кровати с трагическим лицом и загипсованной правой ногой. Свеженький гипс покрывал ногу почти целиком, от щиколотки до середины бедра. Изобразив на лице непринужденную улыбку, Марина с чувством расцеловала несчастную по–другу, чем спровоцировала очередной поток рыданий и сбивчивый рассказ о превратностях судьбы.

Инкин горнолыжный дебют закончился скоропостижно и бесславно. Через три дня беспробудного пьянства Вадим вдруг исчез из поля зрения Инки. Вместо него в игру вступил его приятель по имени Эдуард. Объявив сложившуюся ситуацию форсмажорной, он, не утруждая себя лишними объяснениями, оперативно переселил Инку в другой номер в самом дальнем крыле отеля.

Номер оказался очень маленьким и совсем не шикарным, что вызвало у привыкшей к роскоши Инны приступ негодования. Не обращая внимания на Инкин праведный гнев, Эдик провел краткий инструктаж. Он предупредил, что некоторое время ей придется тщательно скрывать свое знакомство с Вадимом и его друзь–ями, так как «в сложившихся обстоятельствах в этом заинтересованы все, в том числе и сама Инночка». Своей заинтересованности в этом Инночка усмотреть никак не могла, но Эдуард был непреклонен. Сообщив, что с планом дальнейших действий ее ознакомят дополнительно, он удалился, пожелав изгнаннице хорошего отдыха.