Память без срока давности - Агата Горай

– Господи, Агата, вы чем это тут занимаетесь?! – Белокурым коршуном в палату ворвался испуг. – Меньшее, что сейчас нужно вашей дочери, – ваши слезы. Встреча окончена. Пока вы не возьмете себя в руки, вы больше не увидите Елизавету.

«Спасибо!» – тут же раздается в черепной коробке, но незримое присутствие мамы, благодаря обонянию, я ощущаю еще долго.

Осознаю, что плачу, вот только понятия не имею, как это сейчас происходит и куда деваются слезы. Я не чувствую, чтобы по моему лицу катилась влага, хотя, наверное, это логично, так как я понятия не имею, осталось ли что-то от того, что я по привычке продолжаю называть лицом. Внизу живота тоже чувствую легкий спазм, понимаю, что организм решил выдавить влагу еще из одного места – непроизвольно мочусь, от чего слез становится больше.

Прикрываю глаза. Точнее, в мозг поступает импульс, что я их прикрываю. На самом деле я который день нахожусь в кромешной темноте и могу только догадываться, а не сожрал ли огонь веки, которыми люди обычно спасаются от солнца, будто шторами. В ушах назойливо пищит мамино «прости». Именно «пищит», как самый противный из всех существующих на этом свете комаров. Комар, которого так и хочется прихлопнуть.

Простить? Хах, смешно. Если б только я умела отпускать обиды и освобождаться от нанесенной ими боли…

Жизнь мамы не похожа на ароматное сладкое варенье из роз, я это понимаю. Но в том, что ее жизнь очень даже напоминала тропинку с разбросанными по ней граблями и кучками дерьма, виновата она и только она. И она сама виновата, что не свернула на другую. У всех и каждого есть право выбирать, и именно «выбор», правильный или нет, рисует узоры наших судеб.

* * *

Мне было почти два года, когда я услышала всю «правду» о себе из уст маминой мамы. До сих пор удивляюсь, как мама могла любить то свинцовое чудовище, которое породило ее на этот свет. Наверное, теплые чувства можно списать на память, точнее, на способность мозга сглаживать и приукрашивать. А память моей мамы очень часто творила чудеса. Иногда мне казалось, что те девять месяцев, что мать носила меня под сердцем, я питалась клетками ее мозга и поэтому заработала себе гипермнезию, оставив маму в дураках. Иначе как объяснить мамину неспособность относиться к своим обидчикам по их заслугам? Простить можно многое, но далеко не все.

Никогда не любила бабушку Нину, но это не мой выбор, а просто ответная реакция. Любить кого-то, зная, что тебя этот человек ненавидит, по меньшей мере, глупо. А бабушка с самого рождения терпеть меня не могла. И это точно не мои вымыслы. Ее ко мне отношение немного улучшилось после того, как все поняли, что я особенная. Наверное, женщина, подарившая жизнь моей маме, решила про себя, что необычный ребенок все же лучше, чем обычный ублюдок, но до этого дня…

Бабушка Нина всегда наводила на меня страх. Огромная бесформенная глыба с ореховыми волосами на пару тонов темнее, чем у мамы, и ледяным взглядом. Она не была толстой, просто крупной, квадратной тушей с двумя выпирающими арбузами чуть выше пупка. Внешность бабы Нины нисколько к ней не располагала, а о ее нраве сложно было бы забыть, даже имея нормальную память.

Седьмого апреля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года мама потащила меня в гости к бабушке. Естественно, она нарядила меня в самые изысканные розовые наряды и, естественно, счастливо толкала впереди себя мою темно-фиолетовую коляску, любезно предоставленную мне в дар какой-то соседской теткой, дитя которой выросло.

Я помню тот день до мелочей, равно как и все остальные прожитые. Помню, как в воздухе пахло приближавшейся весной. Помню, как радостно щебетала позади меня мама, хотя до сих пор понятия не имею, что именно она пыталась донести до моего неокрепшего мозга. Помню серость улиц – и это прекрасно. Вот только слова моей так называемой бабули мне всегда хотелось затерять в лабиринтах мозга и никогда о них не вспоминать, но…

Для того чтобы в более сознательном возрасте иметь возможность расшифровать услышанное, мне важно было видеть лица людей, их рты. Только в таком случае услышанные в раннем детстве слова позже обретали смысл. С возрастом и увеличением словарного запаса белых звуковых пятен из детства становилось значительно меньше. Запоминать звуки, не видя картинки, у меня стало получаться, только когда я начала понимать каждый из них. Но в этот день бабушка Нина постаралась, чтобы я запомнила все изгибы ее губ.

БАБУШКА НИНА (мамина мама)

7 апреля 1989 года (год и десять месяцев)

Опьяненная свежестью воздуха, я сладко уснула, а проснулась на бабушкиной кухне. Моя коляска стоит напротив обеденного стола, за ним сидят мама с бабушкой, громкий голос которой меня разбудил.

Своим холодным взглядом бабушка, словно сделанная из стали каким-либо любителем крепких форм, сверлила меня и тыкала в мою сторону чайной ложечкой:

– …А я говорила тебе, чтобы ты делала аборт. Я ведь знала, что эта твоя любовь добром не кончится. Скажи – ОНО того стоило?

– Мама, не говори так! Это не «оно», это твоя внучка. – Мама отчаянно пытается защищаться, но против танка с голыми руками… Это было самоубийство.

– Хах, тоже мне, «внучка»! – Бабушка бросила ложку на стол и теперь целилась в меня указательным пальцем, напоминающим по форме острую сосульку. – Это маленькое существо испортило твою жизнь, а МОЯ внучка подобного не сделала бы. Подарив жизнь этой девочке, ты похоронила себя, свое будущее.

Голос бабушки громкий и страшный. Мамин – полон обиды, дрожи и слез.

– Мама! Мама, опомнись, прошу! – Моя мама вытирает с лица воду, а я боюсь дышать, только глазами вожу из стороны в сторону, будто маятником, вглядываясь то в бабушку, то в маму. Абсолютно не понимаю, что происходит, но на подсознательном уровне чувствую собственную вину. А еще меня ужасно пугает грозный вид бабушки, из-за чего я даже не позволяю себе расплакаться, а незаметно писаю в ползуны.

– Я в здравой памяти, в отличие от тебя, когда ты ложилась под это подобие мужчины! – У бабушки из ноздрей едва ли не идет пар, как у здоровой строптивой лошади. – У тебя могла бы быть замечательная жизнь, карьера, о которой можно только мечтать, муж кандидат наук. А что творишь ты?

– Почему же ты от своего профессора сбежала? Почему предпочла карьере и почестям – свиней с курами?

На короткое время в воздухе повисает тишина. Мама вскакивает из-за стола, а бабушка, сцепив руки на коленях, опускает на них глаза.

– Сейчас не обо мне речь. – Сухо. Холодно. Безжизненно. Бабушка всегда умела держать удары достойно. Это, пожалуй, единственное, за что мне стоит поблагодарить ее – пример, как надо держать удары.

– Да нет, мама, всегда только о тебе! Если бы у тебя все сложилось с папой, может быть, ты бы не портила мою жизнь, а занималась счастливой своей. Я люблю своего мужа, люблю своего ребенка и люблю свою жизнь. А то, что тебя это все не устраивает, это твои проблемы. Если ты не перестанешь называть Лизу «оно» или «эта девочка», клянусь, ты ее никогда больше не увидишь, как и меня.