Тигр Железного моря - Дональд Кэммелл

Долтри возвращался в свою берлогу в корпусе «Д». Самый крупный надзиратель, бывший погонщик мулов из Пешавара, шел за ним следом. На фоне Долтри он казался жалким коротышкой. Случайно они столкнулись с зубным врачом, бенгальцем, направлявшимся кого-то лечить, и Каткарт, наблюдая из окна кабинета, видел, как Долтри похлопал тщедушного человечка по плечу, подмигнул и выкрикнул что-то о закате Британской империи.

На складе оружия, в маленькой, сурового вида комнате, стояли ряды винтовок «ли-энфилд Мк II».

— Самое время глотнуть немного горячительного, — сказал Стрэчен. Он достал из кармана синего цвета бутыль «Молока Магнезии» и плеснул из нее в кружку Энни. — Ну и куда ты теперь?

— Вернусь на судно, — ответил Энни.

Потягивая из кружки, он тщательно исследовал «Гонконг уикли пресс энд Чайна оверленд трейд репорт». Вес газеты соответствовал длине ее названия. Новости о войне в Китае, как всегда, отличались непоследовательностью, но, по всей видимости, Национальная армия революции, армия Гоминьдана под командованием генералиссимуса Чан Кайши убедительно шла к победе. Ставка генералиссимуса находилась очень близко, в Кантоне — огромном городе на юге Китая, знаменитом своими торговцами, замечательной кухней и моральным разложением. Гонконг был для Кантона своего рода паразитом. «Прославленный» же командующий продвинулся с юга на север, одерживая победы как реальные, так и вымышленные.

Чан Ша пал. Маршал У Пэйфу отступил. Генералиссимус взял Ухань, город, раскинувшийся на перекрестке дорог густонаселенной страны, где река Янцзы, устремляясь на север, пересекала главную железнодорожную ветку. Здесь, к большому недовольству националистов, их союзница — коммунистическая партия Китая — учредила свое правительство. Чан Кайши никогда не простил бы им такой наглости, хотя на тот момент он мог лишь улыбаться, и скрепя сердце поздравил их. (Чтобы дать выход своему гневу, он обстрелял из береговых батарей британский эсминец на Янцзы.)

В области политики Энни интересовался только тем, какие города принадлежат красным, а какие нет (вопрос весьма насущный для человека, занимающегося бизнесом, желающего сохранить деловые связи и следящего за переменчивым флюгером фортуны).

И что случилось с маршалом Сунь Чуаньфаном, его клиентом номер один?

В 1927 году северные армии, возглавляемые идиотическими маршалами, имеющими диаметрально противоположные взгляды на происходящее и формально объединенные под командованием Чжан Цзолиня, терпели жестокие поражения. Сам же маршал Чжан называл свою армию «Аньгоцзюнь». Прекрасное название, что-то вроде «Великая армия восстановления покоя в стране». Штаб Чжана располагался в Пекине, условно выбранном столицей разорванной в клочья республики. Традиция оставалась единственным фактором, что остался из всего утраченного в ходе революции. Она заставляла признавать правительством Китая то, которое находилось в Пекине.

По периметру городов, изрытых траншеями и развороченных артиллерийскими снарядами, вездесущие маршалы через потайные двери своих личных железнодорожных вагонов вели переговоры и заключали сделки. При этом процветали чудовищный обман и тотальное надувательство: старые союзники предавались, а ценности, награбленные в одном городе, спускались по дешевке в другом. В ходе непрекращающейся войны торговля живой силой потрепанных в боях батальонов приобрела гигантские размеры. Вероломный Китай представлял собой политическую карикатуру: зловонная яма всеобщей продажности, тела сошедших с ума солдат и отчаявшихся крестьян лежали кучами на продуваемых ветрами равнинах и раскачивались водами печальных каналов, а в полевых госпиталях свирепствовала гангрена. И так продолжалось не один год. Империя Драконов распадалась на отдельные части на протяжении двух столетий. На коленях Энни Долтри лежал еженедельник «Гонконг уикли», каждая страница которого была будто отягощена где осколками империи, а где толстым слоем удушливой пыли руин, среди которых еще теплилась жизнь. Энни вглядывался в чернильно-черные строчки газеты, пытаясь меж них разглядеть будущее.

— Итак, генералиссимус совершил смертельный пируэт.

Стрэчен чистил подаватель в старой модели «Максима». Пулемет, созданный для того, чтобы косить толпы людей, составлял гордость тюремного арсенала.

— Энни, куда сейчас направляется генералиссимус, что он собирается делать?

— Он заявил, Стюарт, что все красные — предатели. Они изменили новому Китаю. Он прогнал прочь своего приятеля Чжоу Эньлая со словами: «Отправляйся, товарищ, к Джо Сталину».

Энни не разделял ненависти Стрэчена к красным. У него как бы не сложилось собственного мнения на их счет. В любом случае он редко доверял ярлыкам.

— Коммунисты, Стью, себя изжили. Их эмиссар мистер Бородин свалил отсюда назад в Россию. Какое вероломное предательство! Русские, наверно, от злости рвут на себе волосы.

Красный нос Стрэчена еще сильнее зарделся от удовольствия. Он едва умел читать, и новости для него были свежими.

— В армии до генералиссимуса раскосые даже не знали, что такое сапоги, но разве сапогами можно купить преданность? Да ни за что на свете! У раскосых за сапоги можно получить только предательство. Его семена разлетаются по этой земле подобно пуху одуванчиков. Помнишь, Энни, как это было в Дамфрисшире?

Стрэчен почти допил содержимое своей бутыли.

— Стью, я думаю, песенка красных спета. В Китае у них нет будущего.

Затем, конечно, вспомнили маршала Сунь Чуаньфана, самого дорогого сердцу Энни клиента.

Если существуют военачальники, преданные не столько своему господину, сколько самой идее войны, то маршал Сунь был именно таким. Численность его армии варьировалась от пятидесяти до двухсот тысяч, в зависимости от «направления ветра» в конфликте. В 1925 году Сунь завладел Шанхаем и систематически грабил его. Иностранные концессии были крайне удивлены и растеряны из-за творимых маршалом бесчинств. Формально Сунь считался союзником маршала Чжан Цзолиня и «Армии восстановления покоя в стране», но это не мешало ему передвигаться по полям боевых действий с личным гаремом и быть искренне преданным только золоту. Этого золота было вполне достаточно для покупки оружия на две сотни тысяч солдат. Кроме того, маршал был лучшим в Азии тактиком. Консорциум шанхайских банкиров и богатейших купцов Гонконга одарили Суня грудами золота, чтобы он защищал их интересы и разбил красных. Ведь маршал Сунь снискал славу их истинного ненавистника. Его гарем постоянно множился, а еще у него появились самолеты, которые падали и разбивались (вместе с летчиками-французами). Женщины же в гареме оставались целыми и невредимыми.

Солдаты маршала Суня исправно получали жалованье — такие расходы были ему по плечу, — и в 1926 году они загнали Чан Кайши в угол. Однако уже в 1927 году маршал Сунь неожиданно отступил. Состоялась грандиозная битва за Наньчан, в которой обе стороны понесли огромные потери. Тем не менее поползли слухи, будто генералиссимус Чан Кайши заключил сделку с экстравагантным маршалом и битву устроили лишь для показухи. Сунь Чуаньфан, хитро манипулировавший как войной, так и золотом, отступил, что наверняка было заранее согласовано, а его женщины (главным образом француженки, русские и американки) стали носить самые модные и дорогие парижские шляпки.