История древней Испании - Юлий Циркин

Сложнее решить вопрос о празднике воскрешения Мелькарта, впервые установленном Хирамом (Ios. Ant. jud. VIII, 5, 3; Contra App. I, 18). Смерть и воскрешение принадлежат к глубинному слою мифологии Мелькарта, более древнему, чем его морской аспект. Но надо заметить, что появление культа какого-либо божества и праздник в его честь не всегда совпадают во времени. Например, Дионис относится к древнейшим божествам Греции, почитавшимся еще в микенские времена[101], а празднование Великих Дионисий было установлено в Афинах только при Писистрате[102]. Говоря о введении Хирамом праздника воскресения Мелькарта, обратим внимание на других персонажей мифа (Ath. IX, 47, 392f): убийцей Мелькарта является Тифон, а воскресителем Иолай. Под Тифоном подразумевается финикийский бог Йам или Мот (вероятнее первый)[103].

Интереснее фигура Иолая. По мифу, переданному Диодором (IV, 29—30), Иолай был предводителем флота своего дяди Геракла во время колонизации Сардинии, а позже действовал на этом острове самостоятельно. Далее Диодор говорит, что местные жители стали приносить жертвы богу Иолаю и провозгласили его отцом. Итак, сардинский Иолай был богом и отцом. На этом острове известен бог, носящий титул «отца», это Сардус Патер, Сард Отец. В раскопанном храме Цида в Антасе среди вотивных надписей в честь Цида встретилась билингва, в которой латинскому Sardi соответсвует финикийское Isd[104]. Отсюда вытекает, что Иолай греческих авторов — финикийский Цид. Этот бог выступает как целитель[105], так что его поведение в случае Мелькарта вполне понятно.

Открытие этого бога поставило заново вопрос о наименовании финикийцев сидонянами, об упоминании Сидона как первородного сына Ханаана и вообще о названии этого финикийского города, эпонимом которого может выступать Цид[106]. У Малалы (Chron. III, 69) сохранилось интересное сообщение, которое, хотя и в искаженном виде, могло восходить к древним финикийским сказаниям[107]: некий Сид, сын Египта, во времена Авраама стал основателем Сидона[108]. Подчеркивание роли Цида, с одной стороны, как спасителя Мелькарта, а с другой — его спутника отражает, видимо, сложные взаимоотношения Тира и Сидона. Таким образом, нет основания утверждать отсутствие в Сидоне культа Мелькарта во II тыс. до н. э. и по этой причине отвергать храмовую традицию, возводящую к столь отдаленным временам начало финикийской колонизации.

Необходимо заметить, финикийцы в заморских землях основывали не только храмы Мелькарта. На Кифере это был, как мы видели, храм Астарты. По Плинию (XVI, 216), храмом, основанным одновременно с городом Утикой, был храм Аполлона, которого исследователи обычно отождествляют с Решефом[109]. Выдвижение Решефа вместо Мелькарта, по-видимому, объясняется условиями создания Утики, куда, по решению тирийцев, была отправлена молодежь (Iust. XVIII, 4, 2). Воинственный бог[110], он вполне мог подходить к роли божественного покровителя такой беспокойной и динамичной части населения, как молодежь.

Вторую группу наших сведений о начальной стадии финикийской колонизации составляют сообщения, в которых храм или вовсе не упомянут, или упомянут вскользь, как известная данность. Ничего о храме не говорят мелосцы, отмечая лишь существование своей общины в течение 700 лет. Ради торговли, как отмечает Фукидид (VI, 2,6), поселились финикийцы на Сицилии и близлежащих островках. Диодор (V, 20, 1-2) пишет, что в надежде на большие богатства финикийцы устремились в Океан и основали на европейском побережье Гадес, в котором среди прочего находился и великолепный храм Геракла (Мелькарта). Совершенно молчит о храмах Веллей Патеркул, говоря об основании Гадеса и Утики тирским флотом, бывшим тогда сильнейшим в мире, и приводя датировку на 80 лет более позднюю, чем Мела, упоминающий об основании храма. Только о создании города, а не храма, сообщает Псевдо-Аристотель. Последний, говоря об основании Утики, ссылается на «Финикийские истории». Так как время основания этого города отсчитывается от даты создания Карфагена, можно полагать, что эти «истории» были произведением карфагенских авторов. Возможно, что это была одна из тех «Пунических историй», которые упоминает Сервий (Ad. Aen. I, 343, 378), ссылаясь при этом на Ливия. Известно, что в Карфагене существовала довольно обширная литература, хранившаяся в библиотеках, которые затем были переданы африканским царям (Plin. XVIII, 22)[111]. От одного из них, нумидийского царя Гиемпсала, узнал о «пунических книгах» Саллюстий (lug. 17, 7), откуда он почерпнул сведения о ранней истории Африки и истории финикийской колонизации, включая ее мифическую предысторию.

Источники Веллея Патеркула определить достаточно сложно. Одним из них, очень вероятно, был Непот[112]. С другой стороны, Непот, несомненно, знал произведения Сосила и Силена, верных спутников Ганнибала (Nep. Han. 13). У этих авторов Патеркул мог позаимствовать собственно финикийскую традицию. Последнее подтверждается и другими соображениями. Страбон (XVI, 2,22) замечает, что хотя поэты больше трубят о Сидоне, а Гомер и вовсе не упоминает Тир, колонии, высланные в Ливию и Иберию и даже по ту сторону Геракловых Столпов, воспевают больше Тир. Финикийская колония по ту сторону Столпов — несомненно, Гадес. Какие колонии подразумеваются под иберскими и ливийскими, точно не известно, но среди них могут быть и Карфаген, и Утика. Воспевание же Тира ясно ощущается в словах Патеркула, прославляющего морскую мощь тирийцев.