Сыч - птица ночная - Лев Пучков

— Не понял, че за дела! — картинно раскинув пальцы, поинтересовался весьма симпатичный молодой человек, восседавший в глубоком кожаном кресле за компьютером. — Ты чей, малыш?!

«Пошехонский», — с ходу определил я, быстренько сопоставив сантиметровую площадку на бритой голове хозяина кабинета и толстенную золотую цепь вокруг шеи с многотомной библиотекой на трех языках, хаотично разбросанной по стеллажам вдоль стен. Библиотекой, несомненно, пользовались — парадным строем золотых тисненых переплетов здесь и не пахло, в доброй трети томов торчали разноцветные закладки, на столе в момент моего вторжения высилась стопка книг.

— Я ничей, Вольдемар, — развязно бросил я, передергивая затвор разряженного пистолета. — И вообще, пора поставить точку в этом грязном деле. — И прицелился в голову Пошехонского.

— Не надо!!! — тонко крикнул хозяин кабинета, мгновенно меняясь в лице и закрывая голову ладонями. — Пожалуйста, не надо!

— Не буду, — согласился я, приближаясь к Пошехонскому и показывая ему пустую рукоять пистолета. — Я, собственно, не за этим. Просто решил на всякий случай проверить, как охрана работает.

– И как она… работает? — громко икнув, эхом откликнулся Пошехонский — мой фурштюк, похоже, прочно вогнал его в состояние ступора. — Как она… а? Как…

— Все хорошо, успокойся, — я похлопал его по щекам, наливая в стакан минералки из большой пластиковой бутылки, стоявшей на столе. — Выпей — мелкими глотками. Все прошло, опасности нет… И охраны — тоже нет. Вернее, что она есть, что нет — без разницы. Нуль, одним словом. Если желаешь еще немного пожить, надо это дело экстренно поправить…

Не буду утомлять ваше внимание ненужными подробностями — скажу лишь, что с утра следующего дня я уже функционировал в должности начальника службы безопасности АОЗТ «Егор».

Вовка оказался славным парнем. Лондонское образование он получил не по злому умыслу, а вследствие стечения обстоятельств: его предки довольно длительный период вкалывали там в российском посольстве. Николай верно подметил — образованный и выпестованный в пуританских традициях туманного Альбиона, наш парень где-то в глубине души считал себя несправедливо обиженным и обобранным на предмет буйной юности со всеми вытекающими. Достаточно было пообщаться с ним в течение часа, чтобы сделать вывод: вся напускная крутость, псевдобандитский облик и преднамеренные взбрыки эпатирующего характера — не более чем составляющие сложного компенсаторного комплекса, долженствующего в промежуточный период между юностью и зрелостью разрешить внутриличностный конфликт этой непростой натуры.

Вовка недурственно владел тремя языками, имел мощный, еще не вполне оформившийся интеллект и, как любое талантливое дитя эпохи, страдал предрасположенностью к перемежающемуся инфантилизму, по причине младого возраста пока что слабо развитому.

— Наша общественная система несовершенна и по сути своей порочна, — частенько говаривал он в припадке откровения. — Отчасти это обусловлено объективными историческими предпосылками, отчасти искаженным мировоззрением и педагогической запущенностью иерархов государственного управления. Но я твердо знаю, что ее можно трансформировать, преобразовать коренным образом. По целому ряду аспектов Россия стоит выше многих преуспевающих стран… — Подобным образом он высказывался после тренировок в городском клубе боевых искусств, когда мы, выйдя из душевой, попивали чай с травами, приготовленный по китайскому рецепту. После этих тренировок, ощущая себя мудрым и сильным, Вовка мог, поддавшись лучшим порывам своей неиспорченной души, сносно цитировать классиков мировой поэзии и ссылаться на философов древности, проводя аналогии между эпохами. А спустя пару часов, в ресторане «Элефант», где пару раз в неделю Пошехонский регулярно зависал с какими-нибудь хорошенькими особями, можно было слышать его куражливые тирады самого тупого и непрезентабельного свойства. Типа:

— А я ему, в натуре — нэ-нэ, блин!

А он, мля, в натуре — ну че за дела, пасаны! Блин, не замайте, пасаны — поколюсь! Ну, я секу — не-е-е, неконкретный пасан! Ну че — че! Ну, в натуре — вломил их по крупняку. Сдал, мля, со всеми потрохами…

Мой шеф таким образом из кожи лез, чтобы показаться крутым и значимым перед хорошенькими юными побля-душками с недельным сроком эксплуатации и словарным запасом, на восемь с половиной единиц превышающим лексический багаж небезызвестной Фимы Собак. Такой воттипус…

Фирма «Егор» занималась книгами. Вернее будет сказать — перепродавала книги. В Ольховске, как выяснилось, не было места мелкооптовым частникам, промышлявшим литературой, поскольку «Егор» в течение последних двух лет медленно, но неотвратимо вытеснил всех одиночек с книжного рынка и стал монополистом в этой сфере. На момент моего появления фирма «Егор» располагала несколькими книжными магазинами, пятью десятками ларьков в разных концах города и не оставляла неорганизованным букшоперам ни одного шанса на успех. Накладно да и небезопасно было соперничать с таким мощным конкурентом. В бандитской «крыше» «Егор» не нуждался — Вовкин родной дядя (брат отца) являлся заместителем начальника Ольховского ГОВД, а двоюродный дядя (тоже по отцу) состоял в должности начальника отдела физической защиты налоговой полиции. Дядечки эти особой крутизной не отличались, но имели определенный вес по обе стороны от зыбкого рубежа, условно разделявшего правоохранные структуры и криминалитет.

Таким образом, проблемы административного характера были аннулированы в зародыше: зловещие ночные звонки с многозначительным тяжким дыханием в трубку, гнусные намеки в факсимильном оформлении, рейды налоговиков, пожарников и прочие приятные составляющие коммерческой деятельности средней руки предпринимателя последнего десятилетия двадцатого века не отравляли существование господина Пошехонского. Можно было творчески трудиться в свое удовольствие, преумножая финансовый и политический капитал (Вовка на полном серьезе рассчитывал в недалеком будущем стать государственным деятелем!), и всесторонне расти над собой во всех аспектах.

— Выборы в губернаторы мне пока не потянуть, — трезво оценивал свою позицию Пошехонский. — Расти надо, не время еще. Да и чужой я тут для всех — пока. Пока… Но — хочу заметить — по результатам последнего опроса интеллигенция Ольховска единодушно проголосовала бы за меня. Да знаю я, знаю, что мало их! И тем не менее это, если хочешь, аванс…

Надо сказать, что тут Вовка ни капельки не преувеличивал. Он систематически пополнял городские библиотеки свежей литературой за свой счет, ежемесячно устраивал разнообразные творческие вечера в городском Доме литератора, приглашая из первопрестольной маститых авторов, спонсировал давно желавший захиреть местный драматический театр и периодически организовывал иные мероприятия благотворительного характера. Ольховская интеллигенция, как и следовало ожидать, с этого Третьякова уездного масштаба пылинки сдувала. А если принять во внимание тот факт, что некоторые известные госчиновники и творческие личности на федеральном уровне происходили родом из Ольховска и имели в этом третьесортном городишке родственные связи — по большей части в структуре бомонда, — можно согласиться, что обуревавшие Вовку геополитические амбиции были не совсем прожектерского свойства…