Лавандовый раф, 80% арабики - Елена Михайловна Аксенова

послушала всю трагическую цепочку от винта. Утром Лида приехала пораньше, поскольку дедлайн по видео горел синим пламенем. Ген дир вызвал её к себе (секретарша доложила о приезде), посмотрел видео и одобрительно погладил коленку. Не свою, конечно.

Не знаю, можно ли это расценивать как домогательство, но Лида тут же подняла крик, прибежала шокированная секретарша, потом проходящий мимо начальник АХО и понеслось. Ген директор не успел опомниться, как из необдуманного прикосновения вырос огромный скандал. Имея вспыльчивый нрав, он тут же попросил заявление на увольнение. Но Лида подписывать такое отказалась (спасибо секретарше, которая активно проконсультировала её, пока усаживала на стул). В итоге пригласили кадровичку и бухгалтершу, за час сговорились на сумму выплаты. Я считаю, что всё уладилось максимально мирно, но позволила Лиде подраматизировать на тему своей борьбы.

– Всё к лучшему, – подытожила я. – Ты давно собиралась уйти, а тут ещё и с такой выплатой.

– Теперь придётся на всём экономить.

Мы с Мариной беззвучно захихикали, зная еврейскую натуру своей подруги. У неё был хорошенький счёт в банке, возможно, именно потому, что она всегда смотрела на ценник, прежде чем принять решение. Это касалось покупки подарка и бутылки воды.

Лучше чашки кофе может быть только чашка кофе побольше. С этими мыслями я пыталась отыскать в себе вселенскую грусть по поводу ухода моей подруги. Ничего.

Марина всё также жадно подставляла своё плечо для Лиды, но я испытывала раздражение к явно преувеличенной истории. Наш начальник не был блестящим специалистом и хорошим руководителем, но и извращенцем его никто считать не смел. А теперь вся компания пестрила сплетнями о ужасающих подробностях его личной жизни.

Возможно, мне просто так давно хотелось освободиться от работы, что я не могла испытать ничего, кроме зависти. Возможно, нет.

В любом случае вечер мы провели в ресторане недалеко от офиса. Я с трудом носила лицо сочувствия и вставляла одобряющие речи. Но моё сознание жаждало встряхнуть Лиду и крикнуть: “Да твою же мать! Ты так этого хотела! Получи, распишись и прекрати уже ныть! Мир не крутиться вокруг тебя!”

Те, кто никогда не испытывал раздражения к близким людям, пусть кинет в меня капусту. Те, кто никогда не прокручивал в голове сцены, как говорит им жестокую правду, я знаю, что вы есть, так что не будем.

Мой бокал пустел, за окном темнело, а мы всё ещё обсуждали душераздирающие подробности случившегося утром.

Как удивительно, что человеку собеседник нужен лишь номинально. Сидишь себе, киваешь в паузах, смеёшься, когда смеётся лицо напротив, и совершенно неважно, что хочется разбить тарелку о голову, которая пересказывает одни и те же детали. Мне до жути надоело собственное притворство, поэтому я и сказала то, что сказала.

Лида надулась как огненный шар, но в глазах Марины я прочитала кое-что похуже: она считала мой поступок недостойным. Ничего страшного, просто правдивый комментарий о том, что ситуация не стоит выеденного яйца, что нам пора перестать тратить время на прошлое и посмотреть в будущее.

– Тогда, может, перестанешь бегать за своим ITшником и подыщешь себе поца, которому на тебя не наплевать?

Это был удар ниже пояса, но Лида делала прежде, чем думать. Меня ошпарило, я вскочила со своего места и выбежала из ресторана, пытаясь нацепить рюкзак на бегу. Марина, видимо, предпочла остаться с Лидой. Конечно, ведь она у нас аленький цветочек, а я и сама вполне себе справлюсь. Как по заказу мне позвонил Артур, но я не взяла трубку. Я была слишком зла, чтобы говорить с человеком, от которого хотела безусловной любви и который никогда мне её не даст. Вспыльчивость, которую я обуздала в себе в подростковом возрасте, сорвала все замки и носилась внутри меня, открывая самые страшные сундуки.

Он не любит тебя, дура. Он никогда тебя не любил. Ты для него – удобный диван, будет пользоваться, пока не найдёт что-то стоящее. Держит тебя возле себя на цепи, как собаку, а сам обустраивает свою жизнь. Он хорошо понимает, что ты никогда никого себе не найдёшь, пока рядом он. Ему всё равно на тебя, совершенно плевать.

Телефон вибрировал от сообщений, но я мчалась к метро с бешенной скоростью, чтобы убежать от себя. Безрезультатно. Вагон закрылся, открылся следующий сундук.

Кто может дожить до 27 лет и так и не найти настоящих друзей? Если бы я умерла сегодня ночью, кто бы спохватился? Жалели бы они о тех минутах, которые не провели со мной? Вспоминали бы добрым словом? Корили бы себя за невнимательность? А мне бы было это важно?

Я думала о Маяковском, Есенине, Хемингуэе. О всех, кто считал себя непонятым и нелюбимым. О тех, кто решился прекратить пытку чувствительностью.

Я ходила по обрыву пока диктор не объявил мою станцию. Не знаю, почему я никогда не проезжаю мимо нужного места. Выскочив на бульвар, я осмотрела окрестности свежим взглядом. Мне нужно было выпить кофе и успокоиться. Если бы я наткнулась на хозяйку в таком состоянии, мне бы завтра негде было жить.

– Лавандовый раф, 80% арабики, – обычно я веду себя вежливо, улыбаюсь. Но сейчас у меня не было времени и сил на всякие формальности. – Ну же!

– У нас нет такого… – девушка была явно растеряна. Я мельком взглянула на табло и на стойку сзади неё.

– Латте, солёная карамель. Заплачу картой.

Через пару минут я уже жадно присосалась к стаканчику на вынос. Облегчение ударило по мне ароматом кофейных зёрен. Я вышла на улицу и осмотрелась. Тёплый летний вечер выгнал на воздух молодежь и стариков, влюблённых и женатых. Надежды найти лавочку не было, поэтому я села прямо на траву под каким-то деревом и прикрыла глаза. Отделалась малой кровью, до семейного сундука мы не добрались. И с чего меня вообще зацепила вся эта ситуация?

Я достала телефон и прочитала сообщения. Артур был первым, естественно. Он не на шутку испугался, даже в страшной запаре я брала телефон и что-то отвечала. По его просчётам я должна была быть дома, поэтому само собой возникли вопросы. Я отшутилась о трагедии в трёх актах и спросила, когда мы идём к врачу по поводу его бесконечной головной боли. Он упрекнул меня в занудстве и поставил срок “ближайшее время”. Я знала, что записать придётся самой, иначе подходящий момент никогда не настанет.

Потом сообщение от Лиды. Она записала множество аудио о своей глупости и резкости. Я не стала писать, я позвонила. Потому что мне хотелось извиниться и напомнить ей, что я