Кровавое евангелие - Ребекка Кантрелл

— Левая рука творит мошеннические проделки, расплатой за которые являются вечные муки, — объявил он. — Ты больше никогда не будешь писать или рисовать этой рукой. Тебе понятно?

Смертельно напуганная, она утвердительно кивнула.

— Я не допущу, чтобы зло исходило от моего ребенка.

Отец снова посмотрел на нее, словно ожидая чего-то.

А она не понимала, чего он хочет.

— Да, сэр.

Тогда он приподнял свое колено и положив на него ее левую руку, хлопнул по ней, как будто это был кусок дерева.

Эрин тщательно осмотрела место, где были разбросаны осколки, все еще чувствуя боль в руке. Она, надавив на руку, почувствовала тот заживший шейный отросток. Отец не позволил вести ее к доктору. Если молитва не исцелит рану или не спасет жизнь ребенка, значит, Бог не пожелал этого, а они всегда должны подчиняться воле Господа.

Когда Эрин бегством спаслась от отцовской тирании, то целый год посвятила тому, чтобы выучиться писать левой рукой так же свободно, как правой, при этом она, казалось, вкладывала всю свою злость и решимость в каждую строчку, выходившую из-под ее пера. Она не позволила отцу принять какого-либо участия в своей судьбе. И пока что зло, как кажется, не проникло в нее, хотя рука ее болела в дождливую погоду.

— Так, значит, то, что сказано в Библии, верно, — голос Хайнриха вывел ее из состояния задумчивости. Он ухватил пригоршню песка с ног младенца и высыпал его за край котлована. — Бойня все-таки была. И произошла она здесь.

— Нет. — Эрин внимательно рассматривала разбросанные обломки костей, решая, с чего начать. — Вы слишком спешите с выводами. У нас есть весьма убедительные свидетельства того, что массовое убийство произошло здесь, но я сомневаюсь в том, что оно как-либо связано с рождением Христа. Исторический факт и религиозные предания часто связывают воедино. Помните, занимаясь археологией, мы должны всегда относиться к Библии, как… — Она старательно подыскивала нейтральное, не подстрекающее к ссоре слово, но не сумела его подобрать. — Как к религиозновозвышенной интерпретации событий, записанных кем-то склонным видеть эти события и факты так, что они вписываются в их идеологию. Кем-то, кто ставит перед собой цели укрепления религии.

— Вместо целей академических? — немецкий акцент Хайнриха зазвучал более явственно, а это значило, что он вышел из состояния душевного равновесия.

— Вместо объективного подхода. Наша единственная цель — как людей науки — состоит в том, чтобы найти вещественные доказательства прошлых событий, вместо того чтобы опираться на древние предания. Мы должны выяснить все.

Хайнрих тщательно смахивал щеткой песок с маленькой бедренной кости.

— Выходит, вы не верите в Бога? Или в Христа?

Эрин внимательно всматривалась в неровную поверхность кости. Нет, новых повреждений на ней не было.

— Я верю в то, что Христос был человеком. Что он увлек за собой миллионы. Верю ли я в то, что он превращал воду в вино? Для этого мне нужны доказательства.

Она мысленно вернулась к своему первому причастию, когда еще верила в чудеса; верила, что и вправду пьет кровь Христа. Ей казалось, что с тех пор прошло уже много столетий.

— Ну а сейчас вы здесь, — Хайнрих обвел рукой вокруг места, на котором они стояли. — Исследуете библейское сказание.

— Я исследую историческое событие, — поправила его Эрин. — И я здесь, в Кесарии, а не в Вифлееме, как описывает это Библия, потому что я нашла свидетельства, которые привели меня сюда. Я здесь из-за фактов. Но не из-за веры.

К этому моменту Хайнрих уже очистил нижнюю часть скелета. Они оба работали сейчас быстрее, чем обычно, боясь, что последующие земные толчки могут произойти в любую минуту.

— Повествование, написанное на глиняном горшке, изготовленном в первом веке, привело нас сюда, — сказала она. — Но не Библия.

После многих месяцев копания в глиняных черепках в Рокфеллеровском музее в Иерусалиме Эрин обнаружила непонятно кем подписанный разбитый кувшин, на котором упоминалось массовое захоронение детей в Кесарии. Этого было достаточно для получения гранта, благодаря которому они все оказались здесь.

— Так, значит, вы пытаетесь… разоблачить Библию? — В его голосе ясно слышалось разочарование.

— Я пытаюсь выяснить, что произошло здесь. А это, что весьма вероятно, никак не связано с тем, о чем повествует Библия.

— Значит, вы не верите, что Библия святая? — Прекратив работу, Хайнрих пристально уставился на нее.

— Склонность к обожествлению и Библия — это не одно и то же. И это, первое, присутствует в каждом мужчине, женщине и ребенке. И возникает оно не в церкви, не вылетает изо рта преподобного отца.

— Но…

— Мне нужны щетки.

Эрин выбралась из котлована, подавляя закипающий в ней гнев, который она хотела скрыть от своего студента.

Она не прошла еще половины пути до палатки с инструментами и материалами, как услышала звук мотора вертолета. Подняв голову и приложив ладонь ребром ко лбу, Эрин стала искать вертолет в небе.

Большая винтокрылая машина, выкрашенная в цвет хаки, летела с большой скоростью и на малой высоте; на хвосте был выведен номер S-92. Что ему здесь надо? Эрин пристально наблюдала за вертолетом. Поднятый винтами вихрь наверняка снова наметет песок на откопанный скелет.

Она повернулась назад, чтобы попросить Хайнриха накрыть кости.

Прежде чем Эрин открыла рот, оставленный без присмотра жеребец арабской породы, необъезженный и белоснежный, как сказочный конь, выбежав из стойла, стрелой понесся по полю. На всем скаку он не увидел бы котлована. Понимая, что ей не успеть отогнать коня от Хайнриха, Эрин все-таки бросилась к нему.

Хайнрих, должно быть, услышал или почувствовал топот копыт. Он выпрямил спину и встал как раз в тот момент, когда жеребец был уже у края котлована, и этим еще больше напугал встревоженное животное. Конь, встав на дыбы, ударил Хайнриха в лоб копытом.

Вертолет за ее спиной, опустившись на землю, выключал двигатель.

Жеребец, пятясь от шума, приблизился к краю котлована.

Эрин обошла вокруг коня.

— Ну, успокойся, мальчик, — ее голос звучал спокойно и ласково. — Никто не собирается тебя обижать.

Жеребец уставился на нее огромным черным глазом. Его грудная клетка часто раздувалась и опадала, дрожащий торс лоснился от пота, с губ свисала пена. Ей надо было успокоить его и отвести подальше от котлована, в котором лежал недвижный Хайнрих.

Не прекращая успокаивать жеребца ласковыми словами, она встала между ним и краем котлована. После этого, вытянув руку, погладила его по крутой шее. Жеребец вздрогнул, но остался стоять на месте. Эрин чувствовала знакомый запах лошади. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Лошадь сделала то же самое.