Алийское зеркало - Кира Измайлова

Постепенно жизнь в замке вошла в привычную колею, сплетни обо мне утратили свежесть и новизну: все принялись обсуждать одну даму, родившую двойню от егеря мужа, причем сам муж так ни о чем и не догадался, хотя весь замок чесал языками об этом происшествии. Потом приехала труппа бродячих артистов, за ними явился знаменитый певец с учениками, и обо мне вовсе позабыли…

Ну а через несколько месяцев к нам в гости снова пожаловали алии. Визит был обставлен с немыслимой пышностью, а все почему? Да потому, что на сей раз они привезли с собою ее великолепие госпожу Меланноэ.

Алийка была диво как хороша! Не знаю уж, откуда пошел слух, что их женщины все как одна тоненькие, хрупкие, — дунь и переломится… Ее великолепие, конечно, была изящна и стройна, а также обладала пресловутой изысканной бледностью, вот только бледность эта происходила не от болезненности и не от слоя белил и пудры, просто у алийки кожа была такой от природы, на диво и зависть простым смертным. А что до хрупкости… Видела я, как госпожа Меланноэ управляется со здоровенным жеребцом, — любой мужчина бы позавидовал!

Разумеется, господа наши так и увивались вокруг ее великолепия, она же никого не дарила особым вниманием, однако и резкого отпора не давала. Придворные дамы от злости изломали не один десяток вееров и перебили уйму фарфоровых безделушек, однако с госпожой Меланноэ им было не тягаться: иссиня-черные кудри и медовые глаза прекрасной алийки свели с ума всех, от подростков до глубоких старцев. Что уж говорить о его светлости, унаследовавшем от отца неутолимую тягу к красивым женщинам!

Меня, понятно, прелести ее великолепия нисколько не занимали, вот разве что любопытно было, зачем вообще она приехала в наши края? Уж не за тем ведь, чтобы головы кружить кому попало! На посла она никак не походила, не звалась супругой кого-то из прочих алиев… Неужели просто любопытство одолело, решила взглянуть, как люди живут? Почему бы и нет: по алиям невозможно угадать, сколько им лет, так что госпоже Меланноэ могло быть и двадцать, и двести двадцать!

Впрочем, скоро все стало на свои места: когда в свите ослепительной алийки я разглядела знакомое лицо господина Ирранкэ, то пришла к выводу, что красавица приехала исключительно ради того, чтобы отвлекать на себя внимание, и справилась с этим просто замечательно. Готова поклясться, никто и не заметил, как господин Ирранкэ улизнул из-за праздничного стола!

— Добрый вечер, — сказала я, когда он без стука вошел в мою комнату.

— Не вижу в нем ничего доброго, — ответил алий, плотно прикрывая за собой дверь. — Все в порядке?

— Да. Никто не интересовался этой вещью, никто вообще ни о чем не спрашивал. Разве что…

— Разве — что? — так и подобрался алий.

— Вы знаете, какие слухи ходят о вас и обо мне? — спросила я.

Нет, он не знал, по лицу видно было, но понял сразу же и — вот удивительно! — не рассердился, а развеселился.

— Что же, — сказал он. — Лучшего прикрытия и не сыскать!

— Вы приехали забрать ее? — спросила я, чтобы замять некоторую неловкость.

— Разумеется, иначе зачем бы мне являться сюда? Уж не затем же, чтобы напиваться в компании с вашими вельможами!

— Берите, — вздохнула я, кивая на подоконник, вернее, на укрытый в нем тайник. — Господин Ирранкэ…

— Что?

— Позвольте задать один вопрос, — сказала я, тоже подходя к окну. — Раз уж я вынуждена хранить эту вещь… могу я хотя бы знать, для чего она нужна? То есть…

— То есть ты хочешь знать, не используем ли мы ее во вред людям? — прищурился алий.

Я кивнула.

— Можешь быть спокойна, — усмехнулся он. — Силам, которые подвластны этой крохотной игрушке, безразлична ваша мышиная возня.

На его великолепие сегодня напала совершенно не свойственная ему говорливость. Не буду врать, будто я поняла все, о чем он поведал, но…

Главным, что я уяснила, было вот что: никто не знал, кто, когда и зачем создал эту вещицу. Никто не знал и всех ее возможностей, тайных ли, явных… Но алии — не все, а лишь немногие, кто обладал даром предвидения, как сам Ирранкэ, — могли уловить, что, оказавшись в нужное время в нужном месте, эта вещь может хоть немного, но изменить ход грядущих событий.

Как именно это происходит, они не понимали, но пользоваться этим все же научились. Человек скажет: ну какая разница, начнется сезон дождей в дальней провинции неделей позже или раньше? Но алии — не люди, особенно провидцы: они умеют заглядывать далеко вперед, им по силам понять, во что может вылиться даже самый безобидный на первый взгляд поступок. Не всегда это срабатывает, а если срабатывает — не обязательно так, как хотелось бы, но они стараются не упускать ни единого шанса…

— Другое дело, что такие перемены далеко не всем по нраву, — сказал алий под конец. Я не поняла его слов, но предпочла не переспрашивать. — Далеко не всем.

Он помолчал немного, потом добавил:

— Возвращать эту вещь тебе будет кто-то другой. Не я.

— Почему?

— Это путешествие станет для меня последним, — спокойно ответил Ирранкэ. — Ну что ты так смотришь? Мы это чувствуем. Знаем. А я уж тем более уверен — вернуться из этого похода мне не суждено. Что ж… я прожил жизнь так, что мне не в чем себя упрекнуть. Это уже немало…

Я хотела что-нибудь сказать, но промолчала: на ум ничего не пришло, а в таких случаях лучше промолчать, авось за умную сойдешь, как говаривала бабушка Берта.

— Жасмином пахнет, — сказал вдруг алий. — Откуда бы?

Я смутилась: сегодня я в подражание придворным дамам украсила волосы цветущей веточкой жасмина. Понятно, цветы в прическах дам были сплошь из золота и драгоценных каменьев, но жасмин смотрелся не хуже, а уж аромат — куда там лучшим духам!

И только тут я заметила, что стою совсем близко к алию, так близко, что наши руки едва не соприкасаются, и надо бы отойти, но… Я не пошевелилась. То ли ночь была виновата, то ли аромат жасмина, то ли полная луна, а пуще того я сама…

А он… Ему, должно быть, все же страшно было умирать, а кому не страшно? Жизнь прожил достойно… а что проку в том, если знаешь, что жизни этой осталось всего ничего? И хочется в эти последние дни взять от жизни все, даже то, на что в обычное время и не взглянул бы!

Кровать у меня узкая, такая узкая, что вдвоем на ней можно лежать, только тесно прижавшись друг к другу. Вот как мы…

Тонкая цепочка на шее Ирранкэ съехала на сторону, так что замысловатая вещица оказалась у него чуть ли не плече, как раз у меня перед глазами. Подумать только, из-за этой крохотной безделушки происходит столько всего… странного.

— Ты так не похожа на наших женщин, — сказал Ирранкэ. Это были первые его слова за все время. То есть он и раньше говорил, но только по-своему, не по-людски, а я по-алийски знаю всего несколько слов, да и те — «подай, принеси, поди прочь». — Вы, люди, совсем другие… Ваши женщины бывают красивы — и осознают это. Но красота эта так преходяща, так недолговечна и мимолетна… и это они осознают тоже. И так торопятся жить… Наверно, это в вас и привлекает.