Я назову твоим именем сына - Ирина Шолохова

— Ты опоздал, Максим! — Максимилиан взял маленькую ручку Риты в свои ладони и поднёс к губам. Она не сопротивлялась.

— Я спрашиваю не тебя, а девушку! — скрипнул зубами Максим, — Марго, можно тебя на минутку, пошептаться?

Рита ничего не ответила — зачем восстанавливать отношения с человеком, в первый же вечер переметнувшимся на другую девушку! Снизу вверх посмотрела на Максимилиана:

— Пойдём?

Он кивнул и, осторожно поддерживая, её за спину помог спуститься со сцены.

Максим смотрел вслед удаляющейся парочке: он — длинный и худющий, она — миниатюрная и хрупкая, в белой облегающей юбочке, подчёркивающей тонюсенькую девичью талию и демонстрирующей окружающим стройные слегка загорелые ножки. На него, вдруг, навалилось тяжёлое, тупое, как он подумал, раздражение на самого себя: зачем вчера он повёлся на рыжую? Немного сдержанности и могло получиться с Марго, не сразу, конечно, но получилось бы — он знал это. Но, уж слишком захлестнуло его, неимоверно захотелось секса немедленно, безотлагательно и «объект» был готов, всем своим видом демонстрируя: «Да-да! Я готова! Только позови!» Ну, а если ты молод, горяч и сексуален — ни один нормальный парень не откажется. А он — нормальный, молодой и сексуальный! Он повернулся в сторону рыжей — она закрыла глаза и полностью отдалась музыке и ритму. Максим спустился со сцены и сел на прежнее место — разглядывать танцующих девушек. На сцену повылезала мелюзга: девчонки-подростки и совсем мелкие — из начальных классов.

Он с досадой грохнул кулаком правой руки по подлокотнику кресла, поднялся, боковым зрением увидел, что рыжая провожает его взглядом:

Ну-ну! — произнёс он вслух и пошёл в свой корпус. Пинком открыл дверь в комнату — она была не заперта, включил свет и, в чём был, в том и бухнулся на кровать. Кроме него в комнате никого не было, на кровати Максимилиана небрежной кучей валялись разбросанные вещи, из-под кровати торчала расстёгнутая дорожная сумка. «Торопился на свидание, козлёнок! выругался Максим, — ещё друг называется!» Он вскочил с кровати, пинком затолкнул сумку под кровать. Жадно припал к горлышку бутылки с водой, раздражённо отбросил пустую бутылку на пол, выключил свет, разделся и лёг в кровать, по-детски свернувшись «калачиком» и отвернувшись к стенке: «Обжимаются где-нибудь под ёлкой!» он с размаху, но не сильно, ударил в тонкую стену корпуса, отчего она гулко охнула, точно живая, от причиняемой ей боли. Он решил, что не заснёт до тех пор, пока длинная костлявая фигура не появится в дверном проёме, согнувшись, чтобы не снести притолоку, подойдёт к своей кровати, сгребёт наваленные вещи, сбросит их на пол неряшливой кучей, сюда же бросит снятую одежду и рухнет на кровать. «Не спать! приказал себе Максим, он должен был понять, по поведению Максимилиана, произошло между ним и Марго что-то или нет. «Урод! — снова выругался Максим, — прекрасно знает, что мне она нравится! Всё равно лезет к ней!» Он не успел додумать мрачную мысль — тяжёлый сон одолел его. Он, точно, провалился в чёрную бездонную шахту лифта в многоэтажном доме. Вдруг, перед ним, ярким рыжим пятном, появился Милкин силуэт — невозможно было разглядеть выражение её лица, глаз — только длинные пряди волос, рыжими змеями спускались на спину, она оглушительно хохотала, совершая непристойные движения бёдрами, пытаясь его соблазнить. «Да пошла ты!» он на секунду вынырнул и снова провалился в сон.

ГЛАВА 4

Рита и Максимилиан двинулись в сторону её корпуса. Смеркалось. Ярко полыхал закат, переливаясь оттенками сияющих нежно — лиловых цветов. Высоко в небе бесшумно рассекали воздух фигурки летучих мышей. подняла голову к небу, набрала полную грудь воздуха:

— Как красиво! Максимилиан, посмотри какие краски на небе! Смотри! Летучие мыши! Удивительные создания!

— Рита! — окликнул её девичий голос, — можно тебя на минутку!

Они оба — Рита и Максимилиан, одновременно, обернулись на голос. Неподалеку стояла Аня, две жиденькие косицы перекинуты, на чуть начинающую вырисовываться, грудь:

— Мне надо тебе что-то сказать!

Рита подошла к ней. Максимилиан остался стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу.

— Ань! Что тебе?

— Я хотела тебе показать Витьку! — прошептала она, страшно вытаращив глаза, и опасливо покосилась на Максимилиана — слышит он её или нет. — Ну, того, что в тебя влюбился! Помнишь, я тебе говорила! — её слегка рассердила непонятливость Риты. — Он здесь, на танцах! Пойдём на секундочку, я тебе его покажу! А этот — длинный подождёт!

— Нет, Аня! Не хочу! Потом когда-нибудь! — ей не хотелось огорчать девчонку.

— Как хочешь! — девчонка негодующе тряхнула головой, две тощие косицы синхронно взметнулись и опустились обратно, на чуть обозначенную грудь.

— Чё ей надо? — Максимилиан, по-детски, указал пальцем в сторону девчонки.

— А! — отмахнулась Рита, — так, ни о чём!

На площадке перед корпусом никого не было. Максимилиан двинулся в сторону качели:

— Садись, я тебя раскачаю!

— А, давай! — Рита запрыгнула на сиденье, — до неба?

— Ага! — Максимилиан взялся за цепь, потянул качели на себя, потом отпустил. Жалобно взвизгнув, качели поднялись вверх, потом вниз — вздыхая и охая точно бабка, поднимающаяся пешком на пятый этаж «хрущёвки».

— Здорово! Сильнее! Выше! — ветер играл её каштановыми волосами, запутывал, набрасывал на лицо. Она смеялась, дула краешком губ на волосы, пытаясь освободить лицо. «Верх — вниз! Верх — вниз!» — отблески заката пламенели на её волосах.

— Ещё выше? — кричал Максимилиан, заражаясь её весельем.

— Да! Да! Да! Выше! — смеялась она, «пролетая», то вверх, то вниз.

Он отпустил цепь. Качель всё также пристанывая, замедлила амплитуду движения и, наконец, остановилась.

— Устал? — Ритка ловко спрыгнула с качелей.

— Не-а! — протянул Максимилиан, — просто надоело смотреть на твоё мельтешение, туда — сюда, туда — сюда! Вечером погуляем? — он склонился над ней, пытаясь заглянуть ей в глаза. Левой рукой осторожно убрал прядь её волос, упавшую на лицо. Она не дёрнулась, не отстранилась. Что это? Добрый знак — тот, которого он ждёт?

— А мы что делаем? — запоздало ответила она, двумя руками приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы. Водолазка бледно-розового цвета, обтянула её точёную грудь.

Максимилиан не мог отвести взгляда — это было выше его сил. Громко сглотнул набежавшую слюну:

— Нельзя быть такой жадной!

— Ты о чём? — рассеянно спросила она Максимилиана. Она была здесь, на площадке, перед корпусом, в который её заселили вместе с отрядом, а мысли остались там — на эстраде, на танцплощадке. «Что он сейчас делает? Наверное, с рыжей ехидной обжимается!» — тоскливо щемило сердце.

— Надо делиться красотой! Ну, зачем тебе одной столько всего? — он положил руку на её плечо.

— Спасибо, что проводил, Максимилиан! — она