Волшебная самоволка. Книга 2. Барабан на шею! - Сергей Панарин

Утро показало, что иногда неудобства лучше беспечности.

Флейта осталась за пазухой Палваныча.

А из-под головы Лавочкина исчезло знамя.

Не оказалось на месте и Шлюпфрига.

– А!!! Товарищ прапорщик, знамя пропало!!! – дал волю эмоциям проснувшийся солдат. – Это все он, проклятый воришка!

Спавший Палваныч мигом подскочил, поднимая шалаш на плечах.

– Кто? Где? Тревога?

– Хуже, – упавшим голосом сказал Коля.

Он прекрасно осознавал: сейчас прольется чья-то кровь.

И не было ни малейших сомнений, чья именно.

– Сгною, – в сотый раз пообещал прапорщик. – Под трибунал отдам. Застрелю незамедлительно. Дай автомат.

Автомат, форму, да и вообще мешки воришка не тронул.

На счастье Лавочкина, патронов не было. Вспомнил об этом и Палваныч.

– Ладно, ладно, ладно. – Он растер плешку, стимулируя мыслительные процессы. – Сейчас вернется кобель в сапогах, или в чем он там… Возьмет след… Мы поймаем этого гаденыша. Задушу собственноручно. Запинаю собственноножно…

Через полчаса Дубовых растерял запас цензурного красноречия и зашел на второй круг, пользуясь табуированной лексикой. Пес в башмаках все не появлялся.

Еще спустя час стало ясно, что кобеля ждать бесполезно.

– Ектыш! Они заодно! – постановил Палваныч. – Они с самого начала нас пасли… Стандартная уловка жуликов. Пойдем, Лавочкин.

Сохранявший молчание солдат подхватил мешки и поплелся за начальником.

«Дурак! – мысленно бранил себя Коля. – Зачем тренькал языком о знамени? И Болваныч хорош. Устраивал расспросы… Нет-нет, не стоит перекладывать на него вину… Моя миссия. Я и провалил. Сначала продырявил знамя, потом вовсе прощелкал! Что же теперь делать?..»

Состояние Лавочкина было сродни нокдауну. Лес казался нереальным, голос Палваныча звучал откуда-то издалека, будто через репродуктор. До этого похожий удар парень испытывал лишь однажды – когда ему объявили, что он вылетел из института. Но даже вылет не шел ни в какое сравнение с ночной потерей.

Прапорщик призвал на помощь охотничьи навыки. Вероломный Шлюпфриг оставил отличные следы. Дубовых читал их, словно Шерлок Холмс.

– Блин, почему я сразу не организовал оперативно-розыскные мероприятия? – бубнил себе под нос Палваныч. – А он небось полночи улепетывал… Оп! Тут он запнулся…

Отпечатки были четкими, что внушало оптимизм. В прапорщике проснулся охотничий азарт. Коля отрешенно наблюдал за начальником. Тот то плюхался на колени, то припускал бегом, то вдруг останавливался и возвращался на несколько шагов назад, чему-то кивал и менял направление. Палваныч несколько раз удовлетворенно крякал, точнее, хрюкал, находя потерявшийся след. Сыщик-охотник порядком взмок, а дышал шумно и тяжело, как работающие кузнечные мехи.

Положительно, эта погоня должна была закончиться победой Дубовых… Если бы не широкий, мелкий лесной ручей.

Прапорщик выругался. Хитрец Шлюпфриг вошел в воду и некоторое время топал против или по течению. Классика жанра… Теперь нужно понять, против или по.

Энтузиазм следопыта упал ниже нуля. Вор мог сколь угодно долго шагать по щиколотку в воде, затем вылезти на любой берег.

– Жди здесь, – приказал Палваныч Лавочкину. – Если позову, бегом ко мне.

Дубовых пощупал воду. Холодноватая. Вряд ли юнец стал бы терпеть ее больше четверти часа.

Без особой надежды прапорщик прогулялся вниз по течению. Затем вернулся вдоль противоположного берега и прошелся вверх. Он встречал всякие следы: кабаньи, оленьи, лисьи, волчьи, птичьи, заячьи, но не шлюпфригчьи.

– Убег, крысеныш, – констатировал Палваныч, опускаясь на мох рядом с Колей. – А ты чего расселся, как минометное виденье и чисто гений красоты?.. Смир-р-рна!

Парень вскочил на ноги.

– Рядовой Лавочкин, – с садистской торжественностью произнес Дубовых (он приготовил эту речь, пока блуждал вдоль ручья). – Объявляю тебе выговор за преступную халатность, проявленную во время отбоя.

– Я не виноват!

– А это, дружочек мой, писано вилами на мутной воде, льющейся на мельницу, с которой обязательно сразится очередной Дон Кихот самым печальным образом! – Палваныч был горд тирадой, мол, и я не лыком шит, хоть институтов не посещал.

Солдат изумленно молчал. Начальник огласил приговор:

– Меру наказания назначаю следующую: трое суток ареста.

– Разрешите вопрос, товарищ прапорщик!

– Ну.

– В соответствии с мерой наказания, я должен сдать оружие, прочее имущество, в том числе ваше, – Коля показал на мешок, – и находиться в камере. Как это будет реализовано?

«Вот тебе и продуманная кара! – мысленно воскликнул Палваныч. – Ай да изворотливый салага мне попался. Ничего, мы еще поглядим, кто хитрее».

– Значит, камеры тебе не будет, не мечтай, а имущество… Рядовой Лавочкин, сдать оружие и вещи!

Солдат поднял с земли оба мешка и протянул прапорщику. Тот церемонно принял.

Затем достал флейту.

– Сейчас будем обедать. За проступок ты лишаешься… лишаешься… Пива и сметаны!

«Лучше бы хлеба и зрелища в твоем лице», – подумал Коля.

После трапезы Палваныч скомандовал отправку. Он решил перейти ручей и взять вправо. Ему казалось, это наиболее вероятное направление бегства жулика. В сгоревшую деревню Шлюпфриг вряд ли бы вернулся, ведь это первое место, которое должны, по идее, проверить преследователи. Не станет же человек, догадавшийся спутать следы в ручье, совершать столь непростительную глупость.

Прапорщик закинул мешки за плечо, зашагал в выбранную сторону, неотвратимо, словно танк, переходя вброд ручей.

Коля разбежался и перепрыгнул широкое препятствие. Выручили высокий рост и не утерянная к восемнадцати годам прыткость.

Правда, выяснилось, что разозленный Палваныч не собирался прощать солдату потерю полковой реликвии. Видимо, каждую свою фразу он норовил превратить в акт мести.

– Рядовой Лавочкин! – взревел Дубовых. – Отставить сигать, как влюбленный павиан! Ты военнослужащий Российской армии, а не стрекозел и муравей. Бери пример со своего непосредственного командира. Приказываю вернуться и пересечь препятствие в пешем порядке строевым шагом.

Парень стиснул зубы, исполняя приказ. Вода была действительно ледяной, а мокрые туфли – не самая удобная походная обувь.

Палваныч удовлетворенно хмыкнул, возобновляя движение.

Дальше Коля шел под аккомпанемент бесконечных прапорщицких наставлений, перемежаемых издевками. Иногда Дубовых выдавал истинные перлы: