Охота на миллиардера - Надежда Мельникова

— Выглядишь чудесно, — подталкивает меня Виктор.

Как только вижу высокую статную фигуру олигарха, тут же забываю, что приехала сюда не одна. Дышать становится труднее. Олигарх величественно возвышается над нами, стоя выше на несколько ступеней. И я пытаюсь контролировать свое дыхание, но получается из рук вон плохо. Хватая кислород маленькими порциями, я приоткрываю губы, испытывая странное предвкушение. Знаю, что выгляжу хорошо, очень постаралась преобразиться за те несколько часов, что у меня были. И теперь достойно представляю своего спутника. Но подружки правы, при Полянском я теряюсь. Виски покалывает, в ушах стоит шум, всё тело обуяло сильное — совсем не характерное для меня лично — чувство предельной тревоги, волнения. Руслан Владимирович ползет по мне заинтригованным взглядом. Лицо спокойно, но глаза усмехаются. Хотела бы я знать, о чем он думает. И вообще помнит ли он, как предлагал отдаться ему в самолёте. Жизнь таких людей, как Полянский, полна работы, событий, женщин и праздников, вряд ли для него имеют значение столь незначительные эпизоды. Но внутри крутится холодная змейка, когда он все еще смотрит на меня, прищурившись, при этом пожимая руку Виктору.

— Добрый вечер, босс. С праздником! — протягивает ладонь мой спутник.

В его руках коробка — подарок для собаки. Чувствую дорогой запах, аромат успеха, денег и всемогущества, который всегда присутствует рядом с Полянским. Все мои уловки исчезают, когда его глаза жестко сканируют меня, будто видя насквозь. Я не помню, как соблазнять мужчин и что для этого нужно делать. Хозяин вечера жмет руку Виктору, заглядывает за плечо подчиненному, встречая следующего гостя. Игнорируя мое присутствие, Руслан Владимирович вызывает невольный трепет внутри. Я будто жду, что он вспомнит, проявит хоть что-то, но олигарх занят гостями. Мы кладем коробку в кучу подарков. И садимся за стол. Мы сидим далеко от Полянского. Рядом с ним девушка. Блондинка Виктория — вторая официальная любовница олигарха. Она поправляет ему галстук, подает хлебницу и ухаживает так, будто он шейх-падишах, а она его наложница. Для меня картина более чем удручающая.

Виктор постоянно наклоняется, нарушая мое личное пространство, что-то шепчет, пытаясь шутить. Иногда, во время тостов, обнимает за талию. Впервые рядом с мужчиной у меня идет настолько сильный диссонанс из собственных эмоций и ощущений. Я понимаю, что он классный, но взгляд сам по себе передвигается к месту во главе стола. И когда наши глаза с Полянским случайно встречаются, чувствую странный ток, что лениво ползет по позвоночнику.

Руслан Владимирович встает и поднимает бокал, гости тут же затихают.

— Спасибо, что пришли! Мы с Чарли, — имеет он в виду свою собаку, что лениво приподнимает морду, лежа на подстилке из натурального меха в углу огромной гостиной, — очень рады Вас всех видеть.

Я так понимаю, что большинство собравшихся его подчиненные и коллеги по бизнесу, работают в его офисе. Полянский улыбается своей шикарной, блестящей улыбкой, но никакой веселости на самом деле нет. Между бровей привычная складка.

— Мы не обманываем никого, друзья!

О, вот это вряд ли!

— Просто должна быть здоровая конкуренция. Мы завоёвываем Уважение, — последнее слово Полянский растягивает.

Гости сидят совсем тихо, словно Полянский сказал что-то из ряда вон выходящее. Как и я, они впитывают каждое слово.

— Шучу, — улыбается Полянский, сверкая белыми зубами. — Мы боремся, давим, душим, крушим, выигрываем, рвем на части. Мы — номер один! Не хочу видеть никого второго номера!

Я оглядываюсь, все громко смеются, выдыхая. Раздаются аплодисменты. Особенно громко хлопает Виктор, буквально оглушая меня своими огромными ладонями.

Руслан Владимирович, начинает расхаживать вдоль стола с бокалом.

— Итак, вынимаем руки из своих задниц и засовываем глубоко в задницу им, нашим конкурентам! Главное без жалости! Это наша цель и не забывайте, никакой пощады! — останавливается он возле нас.

Кладет руки на спинку стула и наклоняется к моему спутнику.

— Смени одеколон, Витя!

Виктор отшучивается, а мне хочется врезать этому самодовольному хаму. Нормальный у него парфюм, очень даже приятный.

Чуть позже мой спутник покидает меня, подключаясь к разным компаниям. А я стою в центре чужой гостиной, не зная, как себя вести. В голове ни единой, ясной мысли. Будь я сейчас на дне рождения директора кондитерской фабрики, я бы улыбнулась и начала разговор на интересующую его тему. Что любит Полянский? Футбол, гольф, морских гадов, женщин. Причем вкус его крайне разнообразен. В интервью он много говорил о политике, но в это лезть опасно, можно прослыть полной идиоткой. Можно поговорить с ним о собаках. Не люблю собак, хотя в детстве у меня была овчарка. Но я не могу себя заставить пообщаться с ним.

Я разглядываю шампанское на дне своего бокала, когда на мою талию ложится тяжелая ладонь. Волоски на руках встают дыбом, вздрагиваю, холодея, потом что это не рука Виктора, к ней я уже успела привыкнуть, совсем другие ощущения. Взрывные, леденящие душу и горячие одновременно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Воспитанием, судя по всему, олигарх не отличается, и сразу же прижимает меня к себе. Так я и представляла себе бессовестно богатых людей. Наглость и всепозволительность, распущенность и аморальность. Когда денег очень много, границы дозволенного стираются. Втягивая меня во что-то вроде танца, Полянский самодовольно улыбается.

А меня так возмущает то, как он схватил меня, что я перестаю думать головой. Вместо того чтобы ластиться к нему, как делают хитрые, постоянные любовницы, начинаю отбрыкиваться:

— Я не помню, чтобы давала свое согласие на этот танец, — фыркаю.

— Вы на моей земле, в моем доме, мне ваше разрешение и не нужно.

Ну да, а можно еще по голове дать и в пещеру за волосы затащить.

— Вы отлично отрабатываете свой гонорар, Вера Образцова, я не помню, чтобы Виктор тащил на наши праздники всякий сброд.

Даже не знаю радоваться мне или плакать, что он помнит мое имя. Врождённая гордость мешает действовать правильно. Он по-прежнему считает меня проституткой. Как же мне заставить себя уважать?

— Можно перестать сжимать мою руку так сильно? — слегка отодвигаясь, смотрю ему в глаза, зло прищуриваясь. — Ваша спутница не приревнует? Вцепились в меня будто клещами.