Двери открываются - Екатерина Анатольевна Шабнова

Уля прикрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Вдох-выдох. Вдох-выдох. И еще разок.

А потом лифт дернулся. Притормозил.

Уля распахнула глаза. Высокая незнакомка, которая варила пластиковые птичьи крылья в кастрюле, уже не смотрела на нее и явно не заметила ее приступа паники. Она шагнула в открывшиеся двери и извиняющимся тоном, словно ей было стыдно за свои эмоции, бросила через плечо, указав узловатым пальцем в угол лифта:

– Спасибо еще раз. Удачи на вашем этаже. И вы там что-то, кажется, обронили.

Уля повернула голову, надеясь увидеть на полу как минимум Единое кольцо… но ничего не заметила. А когда повернулась обратно, спина незнакомки уже исчезала в смыкающихся створках. Уля подскочила, ринулась вперед, вытянув руку, но не успела – со всего маху врезалась в закрытые двери. Зашипела от боли и чуть не выронила чашку.

Лифт отправился вниз.

Глава 4

В детстве Уля дико стыдилась множества вещей, которые того не стоили.

Она переживала, что в четырнадцать все еще покупает журналы с диснеевскими персонажами и коллекционирует обертки от жвачек (хотя последнее в школе все-таки считалось довольно обычным делом). Не особо распространялась, когда собиралась в шестнадцать на фэнтези-фильм. Глупо. Она словно призналась в преступлении против человечества, когда однажды в лагере рассказала, что собирает раскраски. Выслушавшая ее подруга, одна из тех, которые, кажется, на века, а на деле всего на лето и еще пару месяцев, пока время и расстояние не сотрут вас из жизней друг друга, так же шепотом сказала, что все окей, она их тоже собирала. Правда, уже выросла и перестала, но ты делай что хочешь, какая разница. А разница, как оказалась, была.

То, что Уля совершает преступление против самой себя, она поняла позже: уже осознав, что мир вовсе не такой справедливый, каким рисуют его книги. Уже смирившись с тем, что может творить все что вздумается, и на это даже почти никто не обратит внимания. И этот стыд, кажущийся таким странным теперь, когда она включала под завтрак серию «Чипа и Дейла», которые ее неизменно успокаивали, врос в нее. Въелся в подкорку и изменился: избавиться от него оказалось не так-то просто.

Где же Чип и Дейл, почему не спешат на помощь? Она бы не отказалась от парочки бурундуков или мышей, которые вытащили бы ее из лифта, бесконечно падающего в небытие. Или хоть подсказали бы, что она все делает правильно. Хотя, появись здесь сейчас говорящие грызуны, пришлось бы снова возвращаться к вероятности собственной смерти. Или сна.

Чем была незнакомка в фиолетово-зеленом костюме и шляпе, которую вполне мог придумать умирающий разум? Галлюцинацией? Проводником на ту сторону? Она явно знала, на каком этаже Уле нужно выйти. Так и сказала – «удачи на вашем этаже». Какой этаж был Улиным? Вряд ли тринадцатый.

Уля опустила взгляд на серый прямоугольник юбки, которую все-таки стащила с себя, устав ждать. Кто бы на ее месте поступил иначе? Если лифт остановился раз, то он вполне мог сделать это снова. Может, даже подкарауливал момент, чтобы поймать Улю с поличным: без юбки, в попытках дотянуться до потолка. Или свернувшейся клубочком прямо на полу, вокруг единственной вещи, в реальности которой она была уверена. Почти. А вдруг, если кружку разбить о створки, проследить за траекторией полета осколков, а потом на мгновение отвернуться, она вновь станет целой? Уле не нравилось об этом думать. Она ощущала себя котом Шрёдингера, у которого вместо коробки был современный лифт, а из наблюдателей, скорее всего, никого.

Лифт продолжал спускаться медленно и неотвратимо, панель оставалась темной, и встреча с женщиной в фиолетово-зеленом костюме и самодельной шляпке казалась теперь наваждением. Или сном. Может, Уля не заметила, как уснула? Но усталости она все еще не чувствовала. Как и голода, хотя на завтрак проглотила единственное оставшееся в холодильнике яйцо – презент бабушки, не желавшей, чтобы ее внучка тратилась на то, что можно прислать из деревни. А ведь время подходило к обеду, еще когда Уля только встала у лифта. Ей стоило бы уже проголодаться, но живот вел себя довольно спокойно и не протестовал. Впрочем, кофе все еще хотелось нестерпимо.

Кружку Уля оставила на полу, понадеявшись, что не грохнется на нее при первой же попытке. Серая подкладка юбки приятно скользила по коже, но пришлось постараться, чтобы правильно ухватиться за нее и обернуть тканью руку.

В детстве Уля думала, что с ней что-то не в порядке: она косилась на соседского мальчика, который возил по песку пластиковую машинку, и закусывала губу. Мальчик прекрасно управлялся с игрушками левой рукой. Уля была правшой. Правшой, которая несколько недель молча переживала, что ее левая рука не хочет правильно держать ложку и отказывается повиноваться, когда Уля рисует персонажей нового любимого мультфильма. Вопросы из нее было не вытрясти: она боялась задавать их лишний раз. Не самая приятная характеристика для будущей школьницы… Но Уле повезло с учителями – большинство поощряло вопросы. Правда, иногда их приходилось вытаскивать из нее клещами. Она уже не помнила, почему продолжала молчать, когда ее спрашивали напрямую. Ждала, что кто-нибудь прочитает ее мысли? Заранее убедила себя, что это бесполезно и ответа она не получит? По крайней мере правильного?

Потом ей объяснили, что такое правша. Но Уле было любопытно, и она начала тренироваться. Стать настоящим амбидекстером не вышло, но сейчас она была как никогда благодарна своему детскому упрямству. Держаться за поручень правой рукой ведь куда удобнее.

Уля сжала руку с юбкой в кулак и почувствовала, как натянулась ткань. Ее было не особо много, но тоненькая блузка тут точно не поможет. Придется разбираться с тем, что есть. И надеяться, что люк в самом деле окажется за зеркалом. Должен! Это ведь просто здравый смысл. Пусть и немного из голливудских фильмов.

В доме, где Уля жила большую часть жизни, люка у лифта на первый взгляд не наблюдалось. Но он ведь должен быть и там? Не только в офисных зданиях, которые строили в рекордные сроки, чтобы побыстрее начать сдавать новым бизнесам и отчитаться перед городом.

Уля повернулась к дверям спиной, расправила плечи и встряхнула руками. Сделала пару глубоких вдохов и выдохов. В школе она даже на канат не могла нормально влезть, но тут хотя бы поручень был. И руки по стенкам вряд ли будут скользить так же сильно, как по веревке. Хоть и ухватиться за них будет куда сложнее.

Металл под ладонью казался