Олимпийские, первые, жаркие! - Александр Алексеев

Смотрю на этого юного великана и вспоминаю отличного форварда ЦСКА и сборной СССР.

Присвоено звание "Меморист второй категории". Производительность копания в памяти увеличена на десять процентов.

В коммуналке у соседа-писателя Гриши Фридмана — день рождения. Собрались всей квартирой на кухне. Поздравили, посидели. Писатель похвалился, что скоро в "Крестьянке" его ещё один рассказ напечатают. И за это выпили. Разомлевший Фридман начал рассказывать, что напишет роман про первый год войны, про предвоенную чистку в РККА, когда армия лишилась большей части генеральского состава…

— Э, — говорю соседу-стахановцу, кивая на именинника, — Этому больше не наливать. А ты, Гриша, закуси и иди спать.

Как бы не сболтнул чего лишнего. Потом по отделам затаскают…

Но, Гриша осознал скользкость повествования и заворачивает нам, как целый год жил в коммуналке на Красной Пресне:

— Высокие потолки — не допрыгнешь. Коридоры длинные и пустые. Никаких тебе корыт, тазов и велосипедов на стенах…

Стахановец нервно улыбается и говорит, переводя разговор с захламления коридора:

— А мне премию выписали за рацпредложение. Целую тыщу. Завтра получу. Юрок, а продай мне заморский телевизор, а? Больше тыщи? Не вопрос! Ты же по заграницам мотаешься — ещё себе купишь. А то у нас было два талона на цех — не досталось. Продай, а?

Тёща начала что-то выть насчёт денег и, что детям уроки нужно делать, но передовик треснул кулаком по столу:

— Не баре — на кухне попишут. А я вам зарплату до копейки приношу. А колым и премии могу хоть пропить, хоть истратить. Имею право! Жена, уйми свою мамашу или я за себя не ручаюсь!

ДэРэ Гриши закончился без семейного мордобития. Я, без особого раздумия, согласился на продажу — уже задолбали телепосиделки в моей комнате. А ведь не попрёшь против коллектива — не поймут…

В комнате у посапывающего соседа не убирали, вероятно, несколько пятилеток. Освободил от бумаг место за столом и читаю прессу, выписывая кое-что себе в блокнот:

8 сентября 1951 года в Сан-Франциско(США) основные страны антигитлеровской коалиции заключили договор с Японией о прекращении войны и о выплате репараций. За скобки был вынесен вопрос о принадлежности Тайваня КНР и о суверенитете СССР над Южным Сахалином и Курильскими островами. Несмотря на протесты советской делегации, США отказались продекларировать сроки вывода своих оккупационных сил из Японии.

В Египте обостряется обстановка вокруг Суэцкого канала. Зафиксированы столкновения английских военных с египетскими демонстрантами. Имеются убитые и раненные.

Американские наёмники, вместе с контрреволюционными офицерами гватемальской армии, совершили государственный переворот. Правительственные силы президента Хакобо Арбенса после бомбардировок столицы сложили оружие.

Демократы и дальше будут через бомбардировки решать вопросы смены власти в других странах.

12 сентября 1951 года. Москва.

Дневной тренировки не будет. Гуляем до ночного поезда в Горький. Наконец-то произошло ЧУДО! Я сделал финт ушами и телевизор у меня выкупил горластый многодетный сосед, получивший сегодня зарплату и премию за рацпредложение. Мне удалось избавиться от телеаппарата, а то каждый вечер соседи приходили смотреть программу. Причём не только по коммуналке, а по этажу и даже по подъезду. Вот и сейчас, "гости дорогие" натащили из своих комнат скамеек и стульев. Стахановец в кресле, на козырном месте, как на трибуне. Народ сидит комментирует, а картинку за три метра в "дальних рядах" видно уже не очень. Одно спасает, что у телека звук неплохой и комментаторы, как попугаи, зачастую повторяют фразы за Любочкой Беловой и Виктором Балашёвым.

Поужинал картошкой из кастрюли, обмотанной драным, но иногда полезным, покрывалом. Варёные кругляши с маслом, зеленью и хрустящими шкварками — чудо, как хороши. Вот умеет же Колобок готовить. Послушал в наконец-то пустой комнате "вражеские голоса": в Европе газеты подняли вой, что огромный СССР напал на маленькую беззащитную Турцию. Когда войны с СССР не у кого нет — либеральный Запад может с упоением следить за работой комиссии по редким видам животных и дискутировать об уровне диоксида углерода в земной атмосфере. Но, случись конфликт, как вся мощь пропаганды Запада обрушивается на своих и чужих. И действует так же результативно, как и советская…

Задремал перед поездкой на вокзал, предварительно заведя будильник. Приснилась какая-то корейская коммуналка. Квартира порой бывает такой — никуда от соседей не спрячешься https://youtu.be/uhIfaYbMIgI?t=1

Выходим с Колобком с чемоданами. Где-то в темноте местная шпана поёт приблатнённую песенку: "Отец мой фон-барон дерет свою красотку, а я, как сукин сын, свою родную тетку".

Такие вот дворовые песни. Ни тебе про партию, ни про комсомол…

Глава 5

"Здесь мои корни, здесь осталась моя душа. Я считаю, что у меня две родины: Нижний Новгород(Горький) — моя молодость и Москва — моя зрелость".

Людмила Хитяева, актриса.

13 сентября 1951 года. Горький.

Татьяна Зайцева, наш новый врач, проверяет мои пульс и давление после тренировки. Записывает данные в тетрадь, и, убедившись, что я последним ушёл с поля(не считая трудоголика Яшина и бьющего ему по воротам Эпштейна), говорит, типа по секрету:

— Я тут с одним познакомилась, чуть с тоски не померла! Не знаю, что мне делать: демонстративно уйти (откидывает ладонь назад) или демонстративно остаться(вперёд). Серёге то Амосову ещё неделю без физических нагрузок…

— А ты сама, давай… — начинаю прыгать на стуле и кручу рукой над головой, как в кавалерийской атаке.

— Не. Он не любит сачковать, а вертит даму во всех проекциях до полного экстаза… Трудяга! Пусть окончательно поправится… — лыбится Таня, прищурив глаза от вспоминаемого удовольствия.

Тут Колобок подваливает с букетом гладиолусов. Мнётся, не знает, как начать. Я подсказываю:

— Что, кореш, жениться надумал?

— Я? — глаза Васечки округляются, — Не… Я просто… Тань, пойдёшь вечером на танцы.

— Ну так игра завтра. Тренер вас отпустит? — интересуется улыбающаяся Зайцева.

— Он телеграмму из Москвы получил. На турнир в Вену в начале октября ему разрешили состав формировать самостоятельно, без утверждения каждой кандидатуры в Спорткомитете.

Васечка докладывая, вручает букет с поклоном, а Зайцева делает книксен, оттягивая полу белого халата. Приглашатель продолжает:

— Вот тренер на радостях и разрешил. Но, без спиртного и в десять вечера — отбой.

— А танцы во сколько? В семь? Ну, ладно, схожу. Кто ещё будет? Все наши, кроме Амосова? — переспрашивает Колобка воспрянувшая духом врачиха.

— В пять тридцать после дневной тренировки собираемся у Лёшиного автобуса.

Танцплощадка. Место сбора городской молодёжи по вечерам. Дружинники проверяют "на запах" перед запусканием к эстраде. Заходят