Напоминание о нем - Колин Гувер

к стойке с тарелками. Других покупателей не было, и я смотрела на эту стойку, пока ты не появился с четвертой тарелкой и не принес ее на кассу.

Я пробила тарелку и сказала:

– Знаете, вам необязательно покупать их по одной.

– Знаю, – ответил ты. – Но мне была нужна только одна.

– Тогда почему же вы покупаете уже четвертую?

– Потому что хочу набраться храбрости и пригласить вас куда-нибудь.

Я очень на это надеялась. Я протянула тебе пакет, ожидая, что твои пальцы коснутся моих. И они коснулись. Это получилось так, как я себе и представляла, словно наши руки были намагничены. Мне пришлось приложить усилие, чтобы убрать руку.

Я пыталась казаться безразличной к твоим ухаживаниям, потому что всегда так вела себя с мужчинами, и сказала:

– Политика нашего магазина запрещает работникам встречаться с покупателями.

В моем голосе не звучало никакой искренней убежденности, но, думаю, тебе понравилась эта игра, потому что ты сказал:

– Ладно. Дайте мне минутку, чтобы это исправить.

Ты подошел к другой кассирше, всего в нескольких метрах от меня, и я услыхала, как ты говоришь:

– Будьте любезны, я хочу вернуть эти тарелки.

Кассирша разговаривала по телефону во время твоих четырех походов к моей кассе, и я не уверена, что она знала, что ты придуриваешься. Она взглянула на меня и скорчила гримаску. Я пожала плечами, как будто не знала, в чем дело и почему у этого парня четыре чека на четыре тарелки, а потом и вовсе отвернулась, чтобы обслужить нового покупателя.

Через несколько минут ты подошел к моей кассе и положил передо мной квитанцию.

– Я больше не покупатель. И что теперь?

Я взяла квитанцию, притворяясь, что внимательно ее изучаю. Потом вернула ее тебе и сказала:

– Я заканчиваю в семь.

Ты сложил квитанцию и, не глядя на меня, сказал:

– Увидимся через три часа.

Мне надо было сказать, что в шесть, потому что я ушла с работы пораньше. И провела лишний час в соседнем магазине, выбирая новый наряд. Но ты не появился даже в двадцать минут восьмого, так что я сдалась и уже шла к своей машине, когда ты влетел на парковку и тормознул прямо рядом со мной. Опустил окно и закричал:

– Прости, что я опоздал!

Я и сама постоянно опаздывала, так что не мне было судить тебя за непунктуальность, но я уж точно осудила этот твой грузовик. Я подумала, ты или ненормальный, или слишком уж в себе уверен. Это был старый «Форд F-250». С большой двойной кабиной, самого мерзкого оранжевого цвета, какой я только видела.

– Мне нравится твоя машина. – Я не была уверена, вру я или говорю правду. Этот грузовик выглядел настолько уродливым, что я его просто возненавидела. Но именно поэтому мне даже понравилось, что ты приехал за мной на нем.

– Это не моя. Это машина моего лучшего друга. А моя в ремонте.

Я почувствовала облегчение от того, что это не твоя машина, но и некоторое разочарование, потому что цвет был такой забавный. Ты жестом пригласил меня сесть в кабину. Ты казался гордым, и от тебя пахло леденцами.

– Так ты потому и опоздал? У тебя сломалась машина?

Ты покачал головой и ответил:

– Нет. Я должен был расстаться со своей подружкой.

Я уставилась на тебя:

– У тебя есть подружка?

– Больше нет. – Ты смущенно взглянул на меня.

– Но когда ты приглашал меня, еще была?

– Да, но когда я покупал третью тарелку, то уже понял, что мне придется с ней расстаться. И давно было пора, – сказал ты. – Мы оба уже какое-то время были к этому готовы. Просто неохота было начинать. – Ты включил поворотник, заехал на заправку и встал у колонки. – Моя мама расстроится. Она ей нравилась.

– А я обычно мамам не нравлюсь, – призналась я. Ну или, скорее, предупредила.

Ты улыбнулся.

– Это я вижу. Мамам обычно нравится видеть рядом с сыном скромных девушек. А ты слишком секси, чтобы мама не переживала.

Я не из тех, кто обижается, когда парень называет меня секси. А в тот день я долго старалась, чтобы так выглядеть. Я потратила кучу денег на лифчик и купленную полчаса назад майку с глубоким вырезом, такую, чтобы мои сиськи выглядели не хуже накладных.

Так что я оценила комплимент, хоть, может, и слегка вульгарный.

Пока ты заправлял бензином машину своего друга, я думала о скромного вида девушке, чье сердце ты только что разбил просто потому, что я согласилась пойти с тобой на свидание, и в эту минуту ощущала себя какой-то змеей.

Но, даже чувствуя себя змеей, я не собиралась никуда уползать. Мне так нравилась твоя энергия, что я собиралась обвиться вокруг тебя и никуда не отпускать.

Когда Леджер сегодня вечером проговорил мне в губы свое имя, я едва не переспросила его: «Леджер, друг Скотти?» Но этот вопрос прозвучал бы бессмысленно, потому что я и так сразу поняла, что это был твой Леджер. Ну сколько тут может быть Леджеров? Я никогда больше ни одного не встречала.

Меня переполняли вопросы, но Леджер целовал меня, и это раздирало меня изнутри, потому что мне хотелось ответить на его поцелуй, но еще больше хотелось расспросить его о тебе. Я хотела спросить: «А каким Скотти был в детстве? Что тебе нравилось в нем? А вы говорили с ним обо мне? А ты общаешься с его родителями? Ты видел мою дочку? Ты можешь помочь мне собрать все осколки моей прежней жизни?»

Но я не могла ничего сказать, потому что твой лучший друг сунул в мой рот свой обжигающе горячий язык, словно отмечая меня словом ПРЕДАТЕЛЬ.

Не знаю, почему мне казалось, что я тебя предаю. Ты умер уже пять лет назад, а я целовалась с охранником в тюрьме, так что твой поцелуй даже не был для меня последним. Но от поцелуя с охранником мне не казалось, что я тебя предаю. Может, это потому, что охранник не был твоим лучшим другом.

А может, я предательница потому, что взаправду почувствовала поцелуй Леджера. Меня всю словно покалывало, как бывало от твоих поцелуев, но сейчас еще добавлялось понимание того, что я предатель, лгунья и дрянь, потому что Леджер не знал, кто я. Леджер просто целовался с проезжей девушкой, на которую не мог перестать смотреть целый вечер.

А я целовалась с крутым барменом, чей лучший друг погиб из-за меня.

Все взорвалось. Мне казалось, я разлетаюсь на мелкие кусочки. Я позволила Леджеру трогать меня, отлично зная, что он