Легионер. Книга 1 - Луис Ривера

— Не шуми, — послышалось сверху. — До завтра посидишь, ничего с тобой не случится… Или ты целовать его надумал?

Раздался грубый хохот.

— Смотри, дурак, хозяин тебе голову оторвет, если такого раба, как я, попортишь! — крикнул фракиец.

— Или заткнись, или я тебя в колодки — и к столбу. Посидишь денек на солнцепеке, глядишь, и притихнешь!

— Вот ведь мерзавцы, — проворчал, фракиец, опасливо поглядывая на свернувшегося калачиком старика — Чтоб ему пусто было.

Я не понял, к кому относятся эти слова. То ли к надсмотрщику, то ли к старику.

— Воды хоть дай! — гаркнул вдруг варвар так, что у меня заложило уши.

Остаток дня прошел в томительном ожидании и редких перепалках фракийца с надсмотрщиками. Когда жара спала, я попытался встать на ноги, чтобы хоть как-то размять затекшие от долгого сидения мышцы. В тесноте я нечаянно наступил на старика, и тот, промычав что-то, постарался забиться еще дальше в угол.

— Да сядь ты, — сказал фракиец. — Гимнастикой заняться у тебя время еще будет. Целый день за плугом походишь или киркой помашешь — враз разомнешься. А то и мечом на арене размахивать придется. С виду ты шустрый, может, какой-нибудь ланиста тебя и купит.

Не скажу, что от этих слов я повеселел. Неужели он все-таки решил не связываться со мной? Что ж, от такого человека всего можно ожидать. Если он так ненавидит римлян… Что ему деньги? Куда больше удовольствия он получит, если увидит, как меня выставят на продажу на невольничьем рынке где-нибудь в Египте. То-то он порадуется.

Пока не стемнело, я сидел, обхватив колени руками, и пытался придумать, как мне избежать рабства. Ничего путного в голову не приходило. Если б я хотя бы знал, куда нас отправят… Да и сколько вообще пленников сидит сейчас в соседних ямах-камерах? А сколько охранников? Есть ли у них псы? Лая вроде бы не слышно, но это ни о чем не говорит. Когда нас увезут отсюда?

Вопросов было хоть отбавляй. И ни одного ответа. Даже предположения… Я никогда не сталкивался с разбойниками-работорговцами и знать не знал, что и как у них принято делать. В одном я был уверен: люди это хваткие, опытные и готовые на все. Так что шутки шутить в случае чего не будут. Если только заподозрят, что я собираюсь бежать, сразу наденут колодки. А то и просто убьют. Убыток невелик…

Когда на небе зажглись первые звезды, мне на плечо опустилась рука фракийца. Кажется, к тому моменту я уже задремал. Это прикосновение напугало меня так, что я чуть не до решетки подпрыгнул.

— Да тише ты! — Он зажал мне рот ладонью. Она была покрыта мозолями настолько, что казалась выструганной из дерева.

Я замер. В камере стало тихо. Было слышно, как сипло дышит старик-калека, как где-то далеко в стороне кричит козодой и позвякивает оружие надсмотрщика, несшего охрану.

— Ты убивал когда-нибудь? — почти неслышно, одними губами, прошептал фракиец.

Я покачал головой.

— Но сможешь, если придется?

Я кивнул.

— Слушай меня. Завтра нас выведут из камер, чтобы отвезти к морю. Наверняка здесь поблизости есть порт. Когда нас везли сюда, мне удалось кое-что увидеть… Эта вилла стоит в стороне от главной дороги. Нам нужно уйти в лес. Это недалеко. Миля, не больше… За лесом дорога поворачивает… Впрочем, это пока неважно. Завтра нам сюда спустят веревку, чтобы мы по очереди выбрались. Первым полезешь ты. Не давай связать себя, скажи, что хочешь помочь вытащить этого паршивого старика… Хотя они и сами тебя заставят, кому охота трогать эту гниль. Веревку тяни изо всех сил. Так, будто от этого твоя жизнь зависит. Да оно так и будет. Дергай, что есть мочи, понял? Перед тем как дергать, отвлеки охранника. Чтобы хоть на секунду в другую сторону глянул… Это уж сам придумай…

— Подожди, — так же тихо ответил я. — Ты ведь должен быть готов. Ну, когда я за веревку потяну. Давай я скажу, что в небе два орла дерутся… Как только ты про орлов услышишь — сразу прыгай. Вроде сигнала это будет.

— Соображаешь. Ну ладно, давай говори про орлов. Но только уж тяни как следует.

— А что потом?

— А потом уж как выйдет. Держись рядом со мной и прикрывай мне спину. Да не отставай, коли жизнь дорога.

— Ты сумеешь прорваться?

— На все воля богов. Но я был одним из первых среди гладиаторов Вара. Да и во всей Капуе не многонайдется тех, кто на равных скрестит со мной мечи. Эти собаки, — он показал головой наверх, туда, откуда слышались тяжелые шаги надсмотрщика, — еще не знают, что за рыба угодила в их сеть.

— Как же они смогли схватить тебя?

— Да пьян я был в стельку. Напился на постоялом дворе и уснул. А хозяин, шельма, с ними заодно. Так что проснулся я уже у них в повозке. Эх, хорошо бы к нему наведаться… Ну да ладно, об этом потом потолкуем. Ты все запомнил?

— Да.

— Ну, смотри, приятель. Если завтра струсишь или еще что… Тебе первому голову сверну.

— Не струшу, — твердо ответил я. — Слушай внимательно, и как только я скажу про орлов — прыгай, я тебя вытащу. И за спину не беспокойся. Никто к тебе сзади не подойдет, пока я жив…

Да, так вот высокопарно я и сказал. Прямо как ритор какой. Больше мы ни о чем не говорили. Каждый остался наедине со своими мыслями. О чем думал фракиец, я не знаю. Сам же я раз за разом прокручивал в голове то, что мне предстояло сделать. И чем дольше я об этом размышлял, тем хуже мне казался план фракийца. Однако ничего лучше придумать я не смог. Оставалось надеяться на силу Скиласа и благоволение богов.

Едва небо над нашими головами посерело, временная тюрьма ожила. Я услышал голоса надсмотрщиков, бряцание оружия, звон цепей и скрип поднимаемых решеток. Сердце забилось часто-часто и гулко, как боевой барабан перед атакой. Я посмотрел на фракийца. Тот сидел прикрыв глаза и, казалось, дремал. Все мышцы его громадного тела были расслаблены, лицо спокойно. Я даже подумал, не надо ли его разбудить. Но в этот момент он приоткрыл один глаз и едва слышно произнес:

— Тяни что есть силы.

Я кивнул, облизал вмиг пересохшие губы и принялся молиться. Я просил у своих предков, чтобы они дали мне сил и храбрости сделать то, что я должен был сделать через несколько минут. Я молился так горячо, что не заметил, как решетка над нашей головой откинулась и в яму опустился конец толстой веревки. Грубый окрик заставил меня вернуться в этот мир:

— Эй, хватит спать, пошевеливайтесь! А не то пойдете на корм моим псам…

Я встал, ухватился за конец веревки и бросил взгляд на фракийца. Тот едва заметно кивнул.

И я, подтягиваясь на руках и упираясь ногами в каменную стену ямы, начал карабкаться наверх, туда, где меня ожидала либо смерть, либо свобода. Первое мне казалось более вероятным…

Дальше все было как во сне. Позже я не раз впадал в это состояние. Кажется, что ты спишь и видишь как бы со стороны то, что происходит с твоим двойником. Так было, когда я первый раз шел в атаку на копья бревков. Так было, когда вражеский дротик пробил мой доспех и вонзился на два пальца в грудь, а я лежал на земле, опрокинутый ударом, и не мог понять, что же на самом деле произошло: вроде бы только что бежал вперед, и вдруг вижу голубое небо и ноги моих товарищей, а совсем рядом с лицом — примятая трава… Так было, когда меня взяли в плен — единственного выжившего из центурии, окровавленного и ничего не понимающего, орущего сорванным голосом: «Сбить щиты! Сбить щиты!» Да всего и не упомнишь. Часто такое бывало — ты спишь наяву, а просыпаешься, когда все уже кончено. Тому, кто ни разу подобного не испытал, не понять этого ощущения. Оно и пугает, и притягивает… Во всяком случае, завораживает.