Книга 2. Бич Божий. Крест и полумесяц - Руслан Ряфатевич Агишев

когда Ринат во главе своих ближников выехал из-за стен аула, его взгляду открылось волнующее сердце каждого мужчины зрелище. На широкой равнине, зеленое пространство которой было зажато между горными пиками, собрались в полной боевой готовности сотни и сотни воинов. В полном молчании, угрюмые, сверкая взглядами из под косматых шапок, они ловили взглядом каждое движение своего имама, который вскоре поведет их в бой.

— Братья! Аллах велик! Аллах всемогущ! Аллах есть суть и начало всего! Но просит нас лишь смирить свою гордыню! Смиримся, братья, перед его волей! Ибо он знает то, что нам недоступно! — вскинул перед собой руки Ринат. — Господь все может простить: ложь, кражу и даже убийство невиновного. Но никогда не простит…

Сейчас здесь не было никакого Рината Каримова, жителя Казани XXI века. В это мгновение перед сотнями людей стоял имам Шамиль, непререкаемый авторитет и лидер народов Кавказа, каждое слово которого имело силу закона. Загорелый, высокий, затянутый в черкеску кипельно белого цвета, он словно выходил из самого солнца, которой медленно поднималось за его спиной.

— Предательства Его! Оно самый страшный грех. Не прощаемый никогда! Адские муки ждут того, кто предал Аллаха и впал в ширх (идолопоклонничества) — его громкий голос разносился далеко-далеко, достигал горных порогов, отталкивался от них и возвращался обратно. — Сегодня мы с вами не просто воины, не просто мужчины, не просто дети великого Кавказа! Сегодня мы мстители, которым Аллах дал право спрашивать. И мы спросим с каждого, кто предал Его! Первым и наиглавнейшим клятвопреступником является Джавад! Эта змея в человеческом обличие поклоняется самому страшному и ненасытному идолу, который только может существовать. Этот идол неимоверно могущественен и с легкостью пленяет многие легковерные души… Джавад поклоняется мамоне! Золотому тельцу! Оно заменило ему Аллаха, мать с отцом, жену с детьми и родину…

Когда первые воины, десяток за десятком, десяток за десятком, начали выезжать из долины, то это зрелище напомнило Ринату бурлящее течение горной реки. Серый людской поток постепенно втягивался в узкое горлышко перевала, откуда широко разливался в очередной долине. Ржали кони, что-то воинственное выкрикивали рядовые горцы, часто повторялось имя Господа. Это была настоящая силища, понимал он. Ведь под его началом собралось больше двух тысяч всадников, почти десяток горных пушек. Что мог ему противопоставить Джавад? Жалкие огрызки, собранные из отрядов его сторонников. Словом, ничего. Хотя дальнейшие события показали, что он очень глубоко ошибался.

Первые тревожные звоночки зазвенели еще в пути. Многие встреченные селения оказывались пустынными. Там, где раньше было многолюдно, сейчас гулял ветер и выли волки. Иногда в саклях находили одиноких стариков и старух, у которых никого не было на этом свете. В таком случае Ринат всегда слышал одно и то же: «приходили люди Джавада и забирали с собой мужчин и женщин». Джавад оставлял после себя «выжженную пустыню», явно стараясь лишить своих врагов припасов и подкрепления.

— Много ли воинов выставлял этот аул? — задумчиво спросил Ринат у одного из наибов, что был родом из очередного, встретившегося им на пути селения.

Тот ответил. Путем нехитрых подсчетов получалось, что после насильственной или полу насильственной мобилизации Джавад мог дополнительно рассчитывать почти на тысячу «штыков». В добавок, у него были верные сторонники, что с нетерпением ждали его возвращения. Кто теперь сможет сказать, сколько воинов у Джавада? Полторы тысячи, две или может все три тысячи человек? Любая из этих цифр грозила Ринату весьма существенными неприятностями. Ведь его враг находился в обороне, а им приходилось наступать.

Однако всю глубину своих просчетов Ринат осознал гораздо позже, когда вместе со своим сборным воинством подступил к родовому селу Джавада, которое когда-то уже покорялось имаму. Сейчас же его взгляду предстало нечто совершенно невообразимое. Втиснутый между двумя высокими горами довольно большой аул выглядел первоклассной крепостью даже по меркам начала XX в. Старинные каменные стены селения, возведенные предками местных жителей не одно столетие назад, выглядели очень внушительно. Старые проломы заделаны, осыпавшиеся места восстановлены. Где на пол метра, а где и на целый метр, подросла их высота. Над селением возвышались десятки мощных сторожевых башен, из бойниц которых выглядывали не только ружья, но и стволы орудий мелкого калибра.

По словам пойманного местного жителя работы по восстановлению укреплений начались в селение сразу же, как вернулся хан Джавад. Тот не жалел денег на наем рабочих, мастеров. Щедро оплачивал привезенные материалы. Видели здесь и европейских военных архитекторов, кажется, из англичан, которые руководили возведением пушечных бастионов. Говорят, когда сам Джавад увидел получившееся, то воскликнул, что сам Аллах не видел более мощной крепости. Своему же врагу — имаму Шамилю, он посулил разгром под стенами селения и позорный плен, после которого состоится суд.

— Вот тебе и победа малой кровью и на чужой территории, — растерянно пробухтел Ринат где-то услышанную фразу, правда, тут же заткнулся; вокруг него постоянно находились люди, которые очень внимательно прислушивались ко всему, что он вольно или невольно произносил.

Как оказалось позже, его странная фраза все же была услышана и не менее странным образом интерпретирована. Вскоре по воинству пошел слух, что имам обещал взять эту сильную крепость малой кровью. Мол, здесь на чужой территории, ему будет помогать сам Аллах. Вот после такого и не следи за своим языком…

— Ну и как теперь этот орешек разгрызть? — уже громче (а чего теперь таиться-то?) произнес Ринат, поворачиваясь к своим людям. — Можем и зубы поломать… И как тогда?

Когда не знаешь, как поступить, нужно или ничего не делать, или спросить совета. Первый вариант был, как говорится, был не вариант. Время играло в пользу хана Джавада. С каждым новым днем он становился все сильнее и сильнее. Оставалось спросить совета, что, собственно, Ринат и сделал.

— Братья, думать будем, как к Джаваду в гости заявится без шума и пыли, — задумчиво проговорил он, внимательно оглядывая своих ближников. — Если в лоб ударить, по все здесь ляжем. До крепости просто так не дойти. А дойдешь, в стену упрешься, где опять смерть ждет… Что думаете?

Чего только Ринат не услышал в ответ на свой вопрос. Одни говорили по делу, другие несли откровенный бред. Некоторые, вообще, предлагали такое, что «уши вяли». Таким хотелось в лицо кулаком «зарядить», а потом долго пинать ногами. Сдерживался, естественно.

-…Поединок, господин! — заявил, перебивая всех, Ильгиз, высоченный наиб из большого аула Хой. — Нужно вызвать Джавада на поединок. Пусть эта крыса выйдет и сразится у всех на виду. Как только люди увидят его страх, то крепость падет сама.

Выдав это, мужчина подбоченился и с видимым превосходством посмотрел на остальных.Мол, никто из вас о таком не подумал, а он, молодец, догадался.

-…Выждать лучше, — проговорил его сосед, старик с обветренной, словно дубленной, кожей лица; опытный, как старый волк, он даже не посмотрел в сторону Ильгиза. — Там сейчас очень много людей собралось. В этом и сила Джавада, и его слабость, одновременно, — старый задумчиво огладил длинную седую бороду. — Не думаю, что они готовились к долгой осаде. Я знаю Джавада. Он не воин, он торгаш. Джавад собрал много воинов, а об остальном не подумал. Подождем, и он сам нам откроет ворота… Может месяц, может два…

Заманчивое и очень здравое предложение. Только не было у них столько времени.

-…Дерьмом стены и ворота аула измазать надо. Пусть жители знают, что трусы они, а не воины, — не унимался Ильгиз, выдавая очередную идею; главное делал он это с абсолютно искренней уверенностью в своей правоте. — Я сам это сделаю, если боитесь.

Горец ухмыльнулся, показывая крупные желтоватые зубы. Высокий, плотный. Такой с легкостью вскочит в седло и мигом «долетит» до крепостной стены. Вряд ли его успеют подстрелить. Только нужно ли кому-то такое безрассудное геройство? Кто знает? Может и нужно…

В этот момент Ринату подумалось, что сидевших в крепости все равно нужно было чем-то отвлечь. Может поручить этим заняться