Ответ перед высшим судом - Ольга Володарская

С последней поездки прошло около месяца, как в Коле что-то изменилось. Он стал отстраненным. Маша спрашивала, что с ним, но получала невразумительные ответы. Как правило, Коля говорил, что у него начался кризис среднего возраста и это надо пережить. Маша спросила мнения тетки на этот счет. Тетка безапелляционно заявила: «Бабу завел!» И посоветовала посильнее сжать его яйца. Мария сделала с точностью до наоборот: стала ласковее и внимательнее. Баловала вкусностями, устраивала сюрпризы и в постели творила то, что раньше делать стеснялась.

А Коля все равно ушел!

Маша не ожидала этого. Потому что у них все было хорошо, пусть и не прекрасно. От него не пахло чужими духами, на теле не появлялись подозрительные царапины и что там еще доказывает мужскую измену? Коля даже на работе не задерживался. То есть ничего не предвещало беды…

Поэтому, когда Маша услышала: «Я полюбил другую женщину и ухожу от тебя, прости!» — она ушам своим не поверила.

От тетки Мария слышала, что мужики всегда оставляют пути к отступлению. И уходят не насовсем. Говорят, давай поживем раздельно, разберемся в себе… Но Коля сказал, как отрезал. И ушел, не взяв с собой ничего, кроме небольшого чемодана.

Маша, которой ничего толком не объяснили, некоторое время стояла столбом. Потом легла. Она слышала, что сразу после еды не нужно принимать горизонтальное положение. Но ее всегда тянуло прилечь. Так в ее желудке пища лучше переваривалась (в других, может быть, и нет), а в ту минуту ей хотелось, чтобы лучше переварилась информация.

Коля полюбил другую.

И ушел к ней от Маши.

Нет, не к ней. Просто ушел. За что попросил прощения.

Не так много информации, чтобы долго ее переваривать. И все же она никак не укладывалась, а бурлила в голове, как какой-нибудь гороховый суп в желудке. Маша потянулась к телефону, желая позвонить Коле. Нельзя же вот так уходить, бросив на прощание всего одну фразу! Смыться, ничего не объяснив. Это почти как уйти по-английски. А возможно, Коля так и хотел сделать? Но она пришла пораньше и застала его. Одетого, с чемоданом. Пришлось что-то объяснять. Но кратко, чтобы поскорее убраться с Машиных глаз.

Трус!

Но и она хороша. Могла бы остановить, попросить (нет, потребовать!) более пространного объяснения. Но Мария то ли растерялась, то ли тоже струсила. Побоялась услышать что-то нелицеприятное в свой адрес? Она не могла в себе разобраться. В тот момент — нет. Поэтому отбросила телефон, вскочила с дивана и побежала в прихожую обуваться. Телефонный разговор ничего не решит. Она должна видеть глаза Коли!

Натянув на ноги первые попавшиеся башмаки, Мария выскочила за дверь…

Так что рыжему полицейскому она соврала. И только когда он покинул ее квартиру, поняла, как сглупила. Когда он просмотрит записи с камер, то узнает, что его обманули, и примкнет к рядам своих коллег, видевших Марию первой подозреваемой.

Рита Пахомова не любила сказки. Но так было не всегда. В детстве она сказки обожала. Запоем читала и сочиняла сама. Во всех, прочитанных и написанных, побеждало добро, и Рита верила, что в жизни так и бывает. А оказалось…

— Марго, ты где там? — услышала она властный женский голос из глубины квартиры и вздрогнула.

— Завариваю вам чай, — выпалила Рита и заметалась по кухне. Задумавшись, она совсем забыла о просьбе мачехи Татьяны Олеговны.

— Тебя только за смертью посылать, — проворчала та. — Неси скорее, я озябла и хочу согреться.

Рита покосилась на термометр, висящий на холодильнике в виде магнита. Он показывал двадцать три градуса. Как можно замерзнуть при такой температуре?

— И не забудь подать к чаю песочное пирожное.

— Да, хорошо, — откликнулась Рита. — А бутерброд не желаете? Вы плохо позавтракали сегодня…

— Марго, если я захочу бутерброд, я тебе об этом сообщу, — отчеканила мачеха.

Рита тяжело вздохнула и принялась за чай. Татьяна Олеговна была невыносимой женщиной. Поэтому, наверное, похоронила трех мужей, включая отца Риты, которого свела в могилу за четыре с половиной года, и рассорилась с дочками. Терпеть ее могла только падчерица. Но лишь потому, что у нее не было выбора.

Заварив чай и выложив на тарелку пирожное, Рита принесла поднос в зал. Мачеха восседала на диване, по центру. Слева от нее — корзинка с вязаньем. Справа — костыли. Татьяна Олеговна сломала таз в прошлом году, но вопреки прогнозам врачей встала на ноги.

Рита поставила поднос на журнальный столик. Хотела было удалиться, как услышала вопль:

— Что это такое?

— Песочное пирожное, — растерянно ответила Рита, проследив за жестом мачехи — она тыкала в пирожное.

— Нет, это сухарь, который когда-то был пирожным. — Татьяна Олеговна отодвинула от себя блюдце. — Ты опять не накрыла сдобу пакетом, оставила заветриваться, так?

— Нет, я накрывала, но Маркиз мог забраться на стол и порвать пакет. — Маркизом звали кота мачехи. Он был таким же невыносимым, как и его хозяйка.

— Марго, перестань изворачиваться. Почему ты постоянно это делаешь?

— А почему вы постоянно называете меня Марго, хотя я много лет прошу обращаться ко мне — Рита?

— Плебейское сокращение прекрасного имени Маргарита.

— Но меня так папа называл…

— Твой папа мертв, — проговорила мачеха стальным голосом. — А я буду обращаться к тебе так, как считаю нужным. — И чуть мягче добавила: — Теперь, Марго, будь добра, сходи за свежими пирожными. И купи Маркизу баночку печени трески. Давно мы его не баловали.

Возражать было бесполезно. И Рита послушно потопала в прихожую, чтобы обуться, накинуть ветровку и отправиться в магазин за лакомствами для тех, кто отравлял ей жизнь.

Рита потеряла маму в девять лет. Та трагически погибла. Играя с детворой на речке, нырнула с небольшого обрыва и напоролась на торчащую со дна арматуру. Все лето Рита и ее друзья на этом месте в воду спрыгивали, и никто даже не поранился. Считалось, что там воронка и глубина метров пять, не меньше. А мама один раз нырнула и умерла.

Остались Рита с папой одни, но не надолго.

Через полтора года отец привел в дом невесту. Татьяну Олеговну. Она тоже была вдовой и имела двух дочерей. Работала там же, где и Ритин папа, и была с ним с одного года — то есть не девочкой, а зрелой дамой пятидесяти лет.

Маргарите она сначала понравилась. Красивая, глаз не оторвать. Яркая, моложавая, статная, модная. Улыбчивая. Как губы растянет, зубы сверкают. Все как на подбор, ровные, белые. Можно подумать, вставные, дорогие, фарфоровые, но нет — свои. Волосы темные, с краснотой. Глаза как вишни. Грудь высокая, хоть стакан на нее ставь. Не Софи Лорен — лучше. На ее фоне папа просто заморыш. Белобрысенький, тощий, с длинным носом и тонкими губами. Мама была привлекательнее его, но тоже не блистала особой красотой. В отличие от Татьяны Олеговны. Перед этой женщиной просто свет мерк. Поэтому отец и позволил ей себя захомутать. Потерял волю, оказавшись в ее жарких объятиях.