Жизнеописание Льва - Наталия Андреевна Репина

— Как раз они сейчас самые твердые, — сказал мальчик с Федоскинской, — стрелять хорошо.

Он схватил одну ветку и наклонил к Леве.

— Давай!

Лева принялся обрывать зеленые кисти. Он делал это почти бездумно, блуждая мыслью от предстоящего боя к Вове, от Вовы к «здесь лучше целиком оторву», и нарвал довольно много.

Мальчик отпустил ветку, и она, ободранная, нелепая, лишившаяся не только завязей, но и части листьев, закачалась над ними.

И тут Лева почувствовал боль.

— Ну чего ты? — сказал мальчик, который уже наклонил вторую ветку.

Лева потянулся к ней и снова стал механически обрывать мелкие зеленые шарики. Его постепенно охватывал если не ужас, то мучительное чувство, что он делает нечто противоестественное, похожее на самоубийство. Но он не мог пока точно сформулировать, о чем ему хотят сказать эти жалкие ветки, уставившие в небо свои обглоданные пальцы.

На обратном пути он был молчалив, и мальчик с Федоскинской, обрадовавшийся, что на новом месте так быстро обзавелся другом, тоже приуныл и почти обиделся на Леву.

Война между тем продолжалась, и Лева не находил в себе сил дезертировать. Он лишь избегал сбора бузины и чаще ходил в разведку с Тишкой, который научил его ездить на раме.

Он возвращался домой к вечеру, уставший, немного подтянувшийся и посвежевший от постоянной беготни, отчего даже баба Клава стала находить положительные моменты в «этом диком занятии».

И вот наступил день генерального сражения — очередного, ибо генеральными объявлялись все сражения. Мишка Беляев лично разработал план наступления. В двух предыдущих сражениях они проиграли, и противник вытеснил их с Солнечной улицы практически к яблоневым садам. Но там обнаружились отличные канавы, заросшие кустами, и в них-то и посадили резерв, то есть Леву и Кольку Богданыча. Идея возникла такая: заманить противника к кустам, заставить выдохнуться, а потом ударить со свежими Левиными и Колькиными силами.

Итак, они сидят в засаде и сдерживают друг друга, слыша, как Мишка, мальчик с Федоскинской и Тишка ведут неравный бой. Линия фронта уже совсем рядом. Колька нервно срывает с куста лист за листом, рвет и бросает на землю. Сначала Лева как будто не замечает этого — только какое-то смутное чувство беспокоит его. Но потом рваный зеленый ошметок опускается ему на колено, не удерживается, соскальзывает на землю, и Лева больше не думает о сражении.

Как будто в кино, он видит Кольку, который, ломая ветки, наконец устремляется из укрытия на помощь своим; слышит Мишкин крик «Левыч!!!»; на него чуть не падает, опять же производя в кустах сокрушительные разрушения, мальчик с Федоскинской. Волосы полны зеленых шариков, дно канавы усеяно листьями и ветками, которые топчут ноги сражающихся, — без его поддержки прекрасный Мишкин план развалился, противник вытеснил в канаву все войско и добивает превосходящей силой.

— Левыч! — кричит Мишка. — Левыыыыч!

Лева смотрит на свою трубку, ради которой было уничтожено целое высоченное растение — большая часть стебля выкинута, листья сорваны и брошены. Вспоминает драную ветку бузины, которая качалась на фоне серого неба. Прямо перед его лицом — перебитая лапа куста с обнаженным нежно-зеленоватым по краям и белым в центре разломом. Весь этот непорядок и вся эта боль — только ради того, чтобы они могли развлечь себя, ради бестолкового пыхтения на дне канавы и криков «ура!». Десятки зеленых шариков, которые могли стать ягодами и дожить до своей старости. Он задыхается. Мальчик из отряда неприятеля вырывает у него из рук трубку и ломает с криком «добыча!». Дерущиеся толкают его, и Лева падает.

— Стой! Аут! — кричит Мишка. — Чур, нет игры!

Побоище останавливается. Задыхающегося Леву поднимают. Он молчит, постепенно приходя в себя. Сначала никто не собирается его осуждать. Но, увидев, что Лева не пострадал, мальчик из отряда неприятеля — тот самый, что отобрал у него трубку, — говорит Мишке:

— Ну, ты взял придурка!

И никто из команды не заступается за Леву. Все молчат, и непонятно, что делать дальше.

— Короче, всё, — наконец говорит Мишка и машет своим уходить.

Лева отправляется вместе с ними. Он идет в самом конце, стараясь держаться поближе к Тишке, но тот как будто не хочет этого и ускоряет шаг.

На бетонке, пересекающей Солнечную улицу, компания останавливается.

— Топай домой, — говорит ему Мишка, не глядя в глаза.

Лева отправляется домой и остаток дня, к удивлению мамы и бабы Клавы, проводит в комнате. Он занимается своими привычными делами, и сквозь них проступают вопросы, на которые он не знает ответа. Даже если он больше не будет рвать листья, как быть с деревянными предметами? Шкаф, стол, стул. Дом, сарай. Рояль.

Он берет журнал «Наука и жизнь» и листает его, бездумно рассматривая цветные вклейки. Мама говорила, что бумагу тоже делают из деревьев. Он откладывает журнал в сторону.

Кошки роятся у его ног и ноют с заученными интонациями попрошаек. Кошки едят живых мышей. Он ест кур и больших животных, из которых делают говядину.

Больно ли огурцам и помидорам? Яблокам?

Дождь тихо сеется. Так проходит несколько дней. Они серы: неясно, когда наступил рассвет, и не замечаешь заката.

Во все домашние игры сыграны по нескольку раз, журнал «Наука и жизнь» полностью изучен, кроссворды разгаданы, неразгаданное признано навечно неразгаданным. Вещи на террасе влажные, воздух пахнет сырым деревом.

Один раз он видит проходящий по Солнечной улице Мишкин отряд — вместо него взяли внука Полины Петровны.

Наконец баба Клава решает пойти в библиотеку и берет его с собой. Они надевают резиновые сапоги и плащи. Находят подходящие сумки для книг.

Сначала долго идут по раскисшей тропинке. Носы резиновых сапог празднично сверкают под дождем, пока подошвы давят грязь, выползающую с боков.

Вода в Сетуни поднялась почти до уровня мостика. «Держись за перила!» — говорит баба Клава, и он держится за мокрые железки, а потом не знает, обо что вытереть руку.

Далее они карабкаются по скользкой деревянной лестнице на высокую, почти вертикальную кручу. Библиотека не должна быть доступна, тогда добравшийся до нее получает награду — стеллажи, битком набитые книгами, и ни одного посетителя.

Тихая женщина с химической завивкой беседует с бабой Клавой о различном качестве молока в бочке и в бутылках. Лева нюхает книги.

Они берут очень-очень много — столько, что баба Клава доверяет ему нести часть. «Вы уж, пожалуйста, не задерживайте!» — говорит женщина с завивкой. О, не беспокойтесь. И вот теперь, когда тело Левы перекособочено