Снежный ангел - Мэри Бэлоу

– Вы спуститесь сюда, Розамунда, или вам нравится только смотреть на снег?

– Он слишком глубокий, – сказала она, засмеявшись, и тоже спустилась с крыльца. – Я никогда в жизни не видела столько снега. О, Джастин, ну разве это не замечательно? Чего бы я только не отдала, чтобы побарахтаться в таких сугробах, когда была ребенком!

Они медленно пошли по дороге, проваливаясь в снег.

– В каждом из нас остается что-то детское, – сказал он. – Если вам хочется носиться по снегу и вопить, не беспокойтесь на мой счет. Возможно, я даже присоединюсь к вам.

– Я бы налепила целую армию снеговиков, – продолжала мечтать Розамунда, – и упросила кухарку дать мне целую корзину моркови для носов. Но увы, я уже не ребенок. – Она улыбнулась ему. – И завидую тем, у кого они есть. Как чудесно иметь своих детей, правда?

Ну вот, опять. Розамунда наклонилась и, зачерпнув горсть снега, стала мять его в руках. Как стыдно!

– Должен признаться, что никогда не задумывался над этим. – В его голосе послышалось удивление. – А разве у вас с мужем не было детей?

– Нет, – ответила она. – И от первой жены у Леонарда тоже не было детей. А нам с ним так хотелось маленького.

– Ну, у вас еще столько времени впереди. А кстати, где же ангел?

– О нет. – Розамунда бросила снежок, который слепила. – Я буду чувствовать себя ужасно глупо.

– Жаль. Может быть, поиграем в снежки? Она кинула на него недоверчивый взгляд:

– В снежки? Мы с вами? О нет.

– Вы боитесь проиграть.

– Ничуть.

– Нет, боитесь. Или боитесь, что я случайно попаду вам в лицо и ваше самолюбие пострадает. Скажите, что просто трусите.

– Ничего подобного! – с негодованием воскликнула она, наклоняясь за снегом, чтобы застать Джастина врасплох. Но когда повернулась к нему, лицо ей залепил снежный ком и, задыхаясь, она услышала его смех.

– Вы можете бросить его, раз уж слепили, – сказал он. Розамунда метнула снежок, но граф ловко увернулся, и он пролетел мимо. – Один ноль в мою пользу.

Завязалась ожесточенная битва. Смеясь, бегая, уворачиваясь, они безжалостно забрасывали друг друга снежками. Капюшон упал с головы Розамунды, мокрый снег стекал по лицу за воротник, и она смеялась без остановки. Джастин Холлидей оказался более метким стрелком, это она поняла почти сразу.

– Вы еще не готовы выбросить белый флаг? – спросил он минут через десять и кинул снежок ей в щеку.

– Ни за что.

Она нагнулась, чтобы зачерпнуть еще снега, но оступилась и рухнула в сугроб. Смеясь, он пришел ей на помощь.

– Бедная Розамунда, – сказал он, протягивая ей руку и рывком поднимая на ноги. – А знаете, вы стали похожи на ангела – такая же белая. Правда, ангелы обычно не швыряются снегом и не выкрикивают выражения, употребляемые в сугубо мужском кругу. – Так вы признаете свое поражение?

– Думаю, мне лучше признать его: я уже вымокла с головы до ног. Ваша взяла, Джастин.

– Завтра вы сможете взять реванш, – пообещал он. – А что я получу в качестве приза?

– Только не поцелуй, – поспешно сказала она.

– Я рад это слышать. От поцелуя на таком морозе можно превратиться в лед. Тогда, может быть, вы нальете мне чашку чаю после того, как переоденетесь? Как вам мое предложение?

– По-моему, оно вполне приемлемо. Несмотря на холод и промокшую одежду, Розамунда была в приподнятом настроении. По крайней мере, думала она, идя к дому, этот час, проведенный на улице, значительно ослабил напряжение, возникшее между ними после того поцелуя. Появилась надежда, что остаток дня пройдет так же гладко.

К ней вернулись здравый смысл и душевное равновесие.

– Я налью вам чаю, как только переоденусь и немного согреюсь, – сказала она, входя в дом. – Возможно, если вы будете себя хорошо вести, я налью вам даже две чашки.

– Правда? – Он усмехнулся. – А что такое в вашем понимании «вести себя хорошо»?

Она оглянулась. Он улыбался, на щеках его играл здоровый румянец, голубые глаза насмешливо поблескивали.

Она задумалась всего на секунду, однако эта секунда показалась обоим слишком долгой. Его улыбка стала чуть бледнее, и вопрос повис в воздухе. Граф перевел взгляд на ее губы.

– В моем понимании это – выпить первую чашку, не пролив ни капли, – сказала она, досадуя, что замешкалась с ответом.

Розамунда влетела к себе в комнату и, захлопнув дверь, прислонилась к ней. «О Боже! Почему только Деннис не приковал меня к сиденью экипажа! Господи, как жаль, что он не сделал этого!»

Книги нашлись, целых девять штук. Граф Уэзерби не сомневался, что их доставил сюда не Прайс, а если и он, то с намерением использовать их в качестве пресс-папье или упора для дверей. Прайс не интересовался такими книгами, да и сам граф тоже.

И тем не менее лорд Уэзерби и Розамунда выбрали себе по книге и, устроившись в креслах по разные стороны камина, углубились в чтение.

Углубились! Он бы не удивился, обнаружив, что держит книгу вверх ногами. Однако пора перевернуть страницу. Его примеру тут же последовала Розамунда. Граф поднял голову и на какую-то секунду встретился с ней глазами.

Джастину уже надоело притворяться, будто чтение его увлекло. Это он предложил вместо игры в карты почитать, он боялся, что между ними опять возникнет то необъяснимое чувственное напряжение, которое они ощутили прошлым вечером. Розамунда с готовностью согласилась, из чего можно было сделать вывод, что ею владели сходные чувства.

За обедом они оживленно беседовали. Миссис Хантер рассказывала о своем окружении и соседях по поместью, где она прожила последние девять лет. При этом обнаружила такое знание человеческой натуры и такую точность наблюдений, что граф на протяжении всего обеда смеялся не переставая. Он, в свою очередь, тоже вспомнил некоторые эпизоды из детства. Мать и сестры, младшая из которых была старше Джастина на семь лет, обожали его.

– И потому меня страшно удивило, – сказал он, – когда, выйдя в свет, я обнаружил, что существуют женщины, не считающие меня верхом совершенства.

Розамунда смеялась.

Любой, кто увидел бы их в этот момент, решил, что они добрые друзья. Отчасти так оно и было. Говорить с Розамундой Хантер и слушать ее было легко и приятно. Но стоило повиснуть паузе, как возникала неловкость. Друзья не испытывают неловкости, если разговор замирает. В такие моменты было совершенно очевидно, что они испытывали друг к другу отнюдь не дружеские чувства.

– У вас интересная книга? – спросил лорд Уэзерби и подумал, что более бессмысленного вопроса придумать нельзя.

– Да, очень, – радостно откликнулась она. – Я всегда любила поэзию.