Лунный Зверь - Игорь Вереснев

Пико: «Не, тогда уж лучше…»

Да Винчи: «Все, хватит языками трепать! Что значит «так не сумеем, давайте эдак»? Сроки и жанр не обсуждаются. Рэм какую задачу поставил? Сделать мир волшебной сказки. У каждого ж из вас, уверен, припасено несколько проработанных сценок. Вываливайте, склеивайте, не стесняйтесь. Никто ваше «ноу-хау» не стащит. Это же не коммерческий проект, вы же не за деньгами пришли? Дадим друг другу честное слово чужого из проекта не тащить. И не волнуйтесь, если огрехи останутся. Критики не заругают, геймеры пинать не начнут. А девочка будет к нашим промахам снисходительна, уверен».

Мик: «Сборную солянку делать предлагаешь, Винч? Эклектикой попахивает».

Винч: «Поработать от души предлагаю. Что она подсказывает, то и делать. Конечно, велосипед изобретать не будем, ни времени у нас на это нет, ни дури в головах. Движок возьмем от «Ауры», физика там хорошая, правильная. Завтра вечером болванка будет лежать у меня в хранилище на втором сервере. Пришлю аккаунты, и начинайте наворачивать».

Сказал и отключился, давая понять, что обсуждение закончилось. Рэм мысленно улыбнулся — с Винчем никто спорить не решится. Теперь осталось распределить между ребятами направления, пусть начинают работать.

С каждым днем проект захватывал Рембрандта все больше и больше. «Мир Дарины» — специально такое название они не придумывали, возникло в разговоре и прижилось само собой. А девушка называла его просто «Мир». Не «мой мир» даже, а именно «Мир». Как будто был он не порождением ее же фантазии. О, с каким рвением она включилась в работу! Часами сидела над старыми рисунками и картами, правила, упорядочивала, писала пояснения. Приступы внезапной слабости отступили. Казалось, и сама болезнь отступила! Рэм состояние девушки понимал прекрасно. Мир, существовавший прежде лишь в твоей фантазии, постепенно начинает обрастать плотью, становится видимым и осязаемым, оживает.

Сначала он воспринимал проект как подарок для больного ребенка. Игрушку, способную хоть немного облегчить страдания, заставить Дарину забыть, что дней, отведенных ей в этой жизни, становится все меньше и меньше. Но он был Мастером, не равнодушным ремесленником. Рождающийся мир постепенно становился и его миром.

Микеланджело был прав — они замахнулись на то, что никто не делал. Наверное, и не пытался делать. Впервые они были свободны в своем творчестве. Нет жестких рамок сюжета, не нужно думать о «коммерческой привлекательности», «играбельности», «целевой аудитории», «законах жанра». Карты, эскизы и описания Ларины оставляли место для фантазий художников. Да девушка и не возражала, если мир будет выглядеть немного не так, как она себе представляла. Ей хотелось взглянуть на него и их глазами.

Солнце, Луна, период годичного и суточного вращения — всю космогонию Винч сделал земной. И с климатическими условиями экспериментировать не стали, только саму планету немного «уменьшили» в диаметре. Мир должен быть привычным, узнаваемым. И в то же время — чуть-чуть не таким, как реальный.

Один материк посреди огромного океана. Семь с половиной тысяч километров от крайней южной точки до крайней северной. Вернее, пять тысяч миль. Систему измерений они заменили более экзотической, «сказочной». Пусть выбранные для нее единицы не соответствовали своим общепринятым «тезкам», какая разница? Пять тысяч миль с севера на юг и шесть — с востока на запад. Не такой уж большой материк. Но вполне достаточный, чтобы разместить климатические пояса от субарктического до субэкваториального. Хватало места для рек и морей, озер и болот, гор и равнин, лесов и степей, тундр и пустынь. Для нескольких десятков народов с разными обычаями, мировоззрениями и культурой. Мир, очень похожий на наш лет эдак шестьсот-восемьсот назад. И абсолютно не похожий. Мир, в котором не было религий, фанатизма и инквизиции. Не было нищеты и эпидемий, рабства и войн. Да Винчи подсмеивался и говорил: не иначе заказчица в школе получала двойки по истории, биологии и географии. Но они рисовали сказку, а в сказке возможно все.

К концу первой недели материк был готов полностью. Его можно было облететь, полюбоваться с высоты птичьего полета открывающимися ландшафтами. Теперь следовало обеспечить погружение игрока в виртуальный мир. Продумать и отрисовать сцены, связать их между собой и с картой. А главное — заполнить их персонажами. Животными и людьми.

С юнитами-животными проблем не предвиделось. Но от традиционного способа создания юнитов-людей Рембрандт решил отказаться. Да, можно тщательно проработать внешность, характеры, мотивацию поступков нескольких сот действующих лиц. Однако несколько сот — это не несколько сот тысяч, которым предстоит заселить нарисованный мир. Все остальные неизбежно останутся клонами стандартных образцов-типажей. Общение с такими «людьми» ничего, кроме разочарования, игроку принести не могло. Разочаровывать Дарину Рэм не хотел. Он предпочел рискнуть.

Эту программу он разрабатывал уже лет десять. По принципу действия генератора случайных чисел на нормальном распределении. Вот только создаваемая личность определялась сотнями параметров. И практически каждый влиял на матожидание и дисперсию распределения остальных. Уверенность в себе зависит от физической силы, воспитания, положения в обществе, пола… А зависит ли она, например, от цвета глаз? От имени? И если зависит, то как? Составлять корреляционные таблицы было трудно неимоверно. Что-то Рембрандт находил в монографиях по психологии и соционике. Что-то записывал, доверяя чутью, своему и Дали. Что-то оставлял на волю Его Величества Случая. Он понимал, что стопроцентной достоверности не добьется никогда. Но ведь не научный труд готовил! Инструмент для конструирования игр.

Теперь этот инструмент пришло время опробовать.

Первые дни Рэм старался бывать у Дарины почаще, как обещал. Однако «генератор личностей» сжирал не только все доступные ресурсы рабочих станций, но и все время своего создателя. Мастер спал урывками, по три-четыре часа в сутки: Ел, не отрывая взгляд от мониторов, нащупывал, что положили в тарелку, совал в рот. Все общение с внешним миром взяла на себя Дали. С «заказчицей» проекта в том числе.

Ли сама не могла до конца определиться, кем для нее стала больная девушка. Когда поехала туда с Рэмом впервые, были жалость, робость — как вести себя? — и… Чего уж врать-то самой себе! Брезгливость была. Ка-кое-то глубинное предубеждение, что рак делает человека нечистым, что ли? Когда сидели, перебирая бумаги, старалась не прикоснуться ненароком. Отворачивала лицо, едва девушка начинала говорить.

Потом брезгливость прошла. Оказывается, с Дань-кой можно было общаться как с обычной девчонкой.

Поболтать о всякой ерунде, «перемыть косточки» знаменитостям, посплетничать чуть-чуть. Даже кой-какими женскими секретами поделиться — это когда уже Рэм перестал приезжать. Последние несколько лет Ли испытывала жажду такого незамысловатого общения. Времени на него не оставалось, — едва заканчивали один проект, начинался новый. Что такое «нормированный рабочий день», Рэм не понимал. Приходилось под него подстраиваться. Не удивительно, что старые подружки, не вхожие в вирт-сообщество, постепенно куда-то исчезли. А новые были такими же ненормальными трудоголичками. Перекинешься парой фраз в инете, и все. О том, чтобы посидеть где-то в кафешке или хотя бы на собственной кухне за чашечкой кофе или баночкой пива, и не заикайся. Дарина недостаток общения как бы заполнила… Если не думать постоянно, что жить этому человеку осталось всего ничего. И он об этом прекрасно знает.