Империя ангелов - Бернард Вербер

– Я раньше был старым китайцем, богатым и могущественным мандарином. У меня была куча женщин и слуг.

Я шевелюсь. От этих воспоминаний мне хочется повернуться и вытянуться.

– Я тебе мешаю?

– Действительно, немного тесно. Я тебе, наверное, тоже мешаю.

– Мне все равно, сестренка. Я предпочитаю быть в тесноте, но в хорошей компании, чем одному в этом мраке.

Значит, я существую.

Я ничего не вижу. Все вокруг оранжево-красное. И я слышу звуки. Биение сердца. Пищеварение. Голос мамы. Она говорит вещи, которых я не понимаю.

– Я-не-хочу-оставлять-этого-ребенка.

Абракадабра.

Я повторяю много раз эти звуки, пока до меня не доходит их старинное значение, которое позволяет понять их смысл.

Голос мужчины. Это, должно быть, папа.

– Ты просто дура. Ты уже дала ему имя, Игорь. С того момента, как вещи называют, они начинают существовать.

– Сперва я его хотела, а теперь больше не хочу.

– А я тебе говорю, что уже слишком поздно. Раньше надо было думать. Теперь ни один врач тебе аборт не сделает.

– Никогда не поздно. У нас нет бабок, чтобы растить ребенка. Надо от него избавиться немедленно.

Хохот.

– Ты просто скотина! – кричит мать.

– А я тебя уверяю, что ты его полюбишь, – настаивает отец.

Она всхлипывает.

– Я чувствую, как будто у меня в животе опухоль, которая растет и грызет меня изнутри. Мне противно.

Покашливание.

– Да делай что хочешь! – кричит отец. – Надоели мне твои оханья. Я ухожу. Ухожу от тебя. Выкручивайся как хочешь.

Хлопает дверь. Мать плачет, потом завывает.

Проходит какое-то время. И потом вдруг я получаю целую серию ударов кулаком. Папа ушел. Значит, это мать сама себя бьет по животу.

На помощь!

Она меня не убьет. Я пытаюсь отомстить серией жалких пинков ногами. Легко нападать на маленького, особенно когда он в ловушке и не может убежать.

Аптономия. В конце Второй мировой войны голландский медик Франц Вельдман, которому удалось выжить в концентрационном лагере, решил, что в мире все плохо потому, что детей недостаточно любят с самого раннего возраста.

Он заметил, что отцы, занятые преимущественно работой или войной, редко беспокоятся о своих отпрысках до того, как они станут подростками. Он начал искать способ, как заинтересовать отца, начиная с самого раннего возраста ребенка и даже с периода беременности. Как это сделать? С помощью накладывания рук на живот будущей матери. Он изобрел аптономию, от греческого hapto – касаться, и nomos – закон.

Закон прикосновения.

Посредством нежного прикосновения к коже матери отец может сообщить о своем присутствии ребенку и завязать первые узы с ним. Опыты показали, что, действительно, зародыш очень часто различает среди многих прикосновений те, которые принадлежат его отцу. Самые способные отцы могут даже заставлять ребенка кувыркаться в животе от одной руки к другой.

Создавая на самом раннем этапе треугольник «мать – отец – ребенок», аптономия усиливает ответственность отца. Кроме того, мать чувствует себя менее одинокой в процессе беременности. Она разделяет свой опыт с отцом и может рассказать ему, что чувствует, когда руки супруга ложатся на нее и ребенка.

Аптономия, конечно, не является панацеей для счастливого детства, но она, очевидно, открывает новые пути к большей привязанности друг к другу и матери, и отца, и ребенка. Еще в Древнем Риме был обычай окружать будущую мать кумами (от cum mater – компаньонка матери). Однако очевидно, что лучшим компаньоном матери в период беременности является отец ребенка.

Эдмонд Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 4

Я наблюдаю за своими «яйцами».

Родители Жака используют аптономию. Хорошие условия развития.

Игоря бьют. Очень плохие условия развития.

К моему великому удивлению, у Венеры есть брат-близнец. Я не знаю, хорошо это или плохо.

– Мы здесь теряем время. Станем самими собой. Откроем скрытое от нас. Отодвинем границы познанного, – говорит мне Рауль, который вернулся сразу после того, как Эдмонд Уэллс исчез.

Мои сферы продолжают медленно вращаться передо мной. Я указываю на них движением подбородка.

– Я не буду их держать при себе постоянно. Как мне от них избавиться?

Рауль показывает, что достаточно повернуть руки ладонями вниз, и «яйца» покинут меня и улетят. Они тут же устремляются на северо-восток, как маленькие телеуправляемые самолетики.

– Куда они?

– Куда-то в горы.

Я поворачиваю руки ладонями вверх, и три сферы немедленно появляются из-за горизонта и автоматически располагаются у меня в руках. Я начинаю понимать систему. Рауль раздражается.

– Кончай развлекаться. Мне нужна твоя помощь, Мишель. Вспомни наш лозунг времен танатонавтов: «Все дальше и дальше к неизведанному».

Я поднимаю голову к неправдоподобному небу.

– Нет больше ничего неизведанного. Только ответственность по отношению к нашим зародышам.

Рауль приглашает полететь на восток. Мы изменили место наблюдения, но неизвестность не исчезла. Мы не знаем, что находится над миром ангелов. Мы достигли восточной границы их территории.

– Что ты хочешь сделать?

Кивком головы он указывает на Изумрудную дверь.

– Ты прекрасно знаешь, что мы войдем в эту дверь, когда спасем человеческую душу, – говорю я.

Длинные пальцы Рауля шевелятся в воздухе:

– Ты, значит, еще ничего не понял? Все наши клиенты – кретины, и они никогда не эволюционируют.

Я нервничаю. Как только я начинаю шевелиться внутри матери, я запутываюсь в пуповине. Она обвивается вокруг моей шеи, и тогда я снова переживаю весь ужас того момента, когда меня повесили. Я впадаю в панику, затем застываю. Перестав двигаться, мне как-то удается высвободиться.

Жидкость в утробе становится горькой. Что происходит?

– Эгей! близнец! Есть проблема. Ты спишь?

Близнец отвечает не сразу.

– Я чувствую себя усталым, очень усталым… У меня такое ощущение, что я становлюсь пустым изнутри.