Сюзанна и Александр - Роксана Гедеон

      У него в руках была роскошная, редкой работы табакерка; он открыл её, собираясь, видимо, нюхать табак, и мне стал, виден мой изумруд, вделанный в крышку. Более чудесного украшения для такой красивой вещи и придумать было нельзя. Я поняла, о каком внимании толковал Талейран, и невольная улыбка скользнула у меня на губах.

      Талейран, сразу взяв деловой тон, произнёс:

–– Сейчас я представлю вам человека, который нынче занимает важный пост, но в будущем, несомненно, добьётся большего. Вы уж найдите способ поговорить с ним.

–– Какое влияние он имеет? Он министр?

–– Он из военного министерства. Правая рука военного министра Шерера; именно в его компетенции судьба мятежников – казнить их или миловать…

      Взглядом он попросил меня повернуться. Я повиновалась, поглядела и, честно говоря, остолбенела.

      Это был Доминик Порри, которого я не видела уже год с лишним. В светлом сюртуке неплохого покроя, белом галстуке, жилете и кремовых кюлотах, с каким-то республиканским орденом на груди, он выглядел весьма солидно. Он вообще внушал уважение – высокий, уверенный в себе. Я даже подумала, уж не заважничал ли он. Его русые волосы были напудрены, чего я не замечала раньше. Он тоже смотрел на меня и тоже был поражён. Хотя, вероятно, его предупредили о предстоящем знакомстве так же, как и меня.

      Я с невольным ужасом поглядела на Талейрана и прошептала:

–– Вы полагаете, этот человек продажен?

–– Всё окружение Шерера продажно, верьте мне, моя дорогая.

      Он произнёс это таким тоном, что у меня появились основания рассчитывать, что Талейран на моей стороне, и это меня чуточку приободрило.

      Доминик приблизился. Лишь краем уха слышала я обычные слова, произносимые Талейраном: «Мадам, позвольте вам представить гражданина Порри, чрезвычайно приятного человека… Гражданин Порри, это – гражданка дю Шатлэ, она наслышана о вас и давно хотела познакомиться…»

–– Да, давно, – повторила я без всякого выражения.

      Встреча с Порри подействовала на меня ошеломляюще. Я вдруг вспомнила тот день в Ренне, после того, как Александр стрелял в Гоша. Доминик освободил меня тогда, но что это было за освобождение! Он мне прямо заявил, что быть добрым самаритянином ему надоело. Тогда мне было безразлично, что он хотел этим сказать. Возможно, он просто злился? Ах, чёрт бы его побрал! Этот человек делал мне только добро, но сейчас я бы предпочла видеть на его месте любого другого!

      Талейран ушёл, сказав ещё несколько любезных фраз. Доминик предложил мне руку; от меня не ускользнуло то, что вид у него при этом был несколько угрюмый.

–– Думаю, мы оба понимаем, что то, что говорил сейчас Талейран, – не более, чем слова, – произнёс мой старый знакомый.

–– Да, наша встреча не случайна. Я приехала сюда с ясно определённой целью.

–– Честно говоря, нечего было вмешивать министра. Если уж вы хотите чего-то добиться, могли бы приехать прямо ко мне.

–– Боже мой, но ведь я даже не знала, где вы живёте, Доминик.

      Его лицо исказилось.

–– О, конечно. Вы предпочли узнавать адрес Талейрана, а не мой. Как там у вас говорится? Он ваш собрат по сословию.

      Я передернула плечами. Потом ясно, в упор поглядела на Доминика.

–– Гражданин, Порри, отвечайте прямо: намерены вы со мной разговаривать или нет?

–– Да. Намерен, – произнёс он отрывисто и едва заметно глотнул.

–– В таком случае идёмте туда, где потише и поспокойнее. Вы знаете здесь такой уголок?

–– Не пытайтесь уверить меня, что вы здесь впервые.

      Его тон мне не понравился, и я решила хоть как-то одёрнуть этого слишком возомнившего о себе чиновника.

–– Сдаётся мне, гражданин комиссар секции, вы склонны ссориться со мной, – сказала я и гневно, и колко, и чуть насмешливо.

      Он молча забрал у меня стакан лимонада, который я всё ещё сжимала пальцами, и произнёс:

–– Мне жаль, что вы продолжаете считать меня болваном.

В зимнем саду было тихо и цветочный аромат разливался в воздухе – словно наперекор зиме и непогоде. Звуки музыки и шум зала почти не доносились сюда. Остановившись возле зарослей рододендронов и розового амаранта, я повернулась к спутнику.

–– Вы, вероятно, знаете, чего я хочу. Можете ли вы помочь мне?

      Он вдруг резко, сильно взял меня за талию, привлёк к себе так, что я на миг утратила способность дышать, и не смогла даже выставить вперёд локоть, чтобы защититься.

–– Чего вы хотите! – повторил он угрюмо. – А вы когда-нибудь думали, чего хочу я?

      Он был гораздо выше меня, но сейчас его лицо оказалось совсем близко к моему. Я видела его глаза, его полные губы, чувствовала запах довольно крепкого одеколона – всё это вызывало у меня лёгкую неприязнь.

–– И чего хотите вы? – спросила я безучастно, размышляя и продумывая свои действия на ход вперёд.

      Чувства этого человека никогда не были для меня тайной. И никогда не находили во мне ответа. Но отталкивать его сейчас, отталкивать резко, возмущённо, неделикатно – это означало бы подвергать риску успех моей задачи.

–– Я хочу вас! Неужели это так непонятно!

«Как он стал смел! – подумала я даже с лёгким презрением. – И всё потому, что я от него завишу!» Мне не нравилось, когда на меня смотрели так по-животному, как сейчас. Он порывисто наклонился, припал к моим губам, но я с недовольным вздохом отвернула голову, и поцелуй получился весьма краткий, скользящий.

      Он обнял меня сильнее, просто сдавил в объятиях.

–– Как же вы прекрасны! – прошептал Доменик, касаясь губами моего уха.       – В этом платье, сейчас… Я знаю, вы – моё проклятье, но вам стоит только слово сказать, только попросить… Попросите меня так, как только вы можете! Нет ничего такого… чего бы я не выполнил для вас… для того, чтобы иметь повод быть с вами!

      Я выскользнула из его рук, находя шепот Порри немного безумным. Честно говоря, его поведение вообще вызывало у меня тревогу. Я очень жалела, что что-то внушила ему. Как было бы приятно иметь дело с человеком совершенно равнодушным!

–– Доминик, довольно, – сказала я резко, поправляя волосы и платье, изрядно помятое им. – Все эти страсти достойны детей – вы не находите?

–– Детей? – переспросил он с каким-то тупым гневом.

–– Да. А мы уже взрослые люди и вести себя должны куда более уравновешенно.

–– О да, разумеется! – воскликнул он с яростью, взмахивая кулаком. – Лишь когда речь идёт обо мне, вам приходит в голову, что моё поведение неуравновешенно!

      Кусая губы, я посмотрела на него.

–– Доминик, мне нужно поговорить о деле.