Девушка по имени Августа - Вадим Норд

Мелькнула мысль нарисовать новое лицо Кузнецова-Арандаренко и анонимно отправить этот портрет по электронной почте куда следует, чтобы там знали, кого им теперь надо искать, но Александр не стал этого делать. Не из гуманных соображений, потому что, когда тебя водят за нос, о гуманизме лучше не вспоминать, а из сугубо рациональных. Вряд ли там поверят анонимному письму, там так вот, без доказательств, верить вообще не принято. К тому же Александр мог нарисовать конечный результат, тот, который получится лишь после того, как сойдет отек. А отек после ринопластики держится долго, до двух месяцев, а то и больше, особенно у курящих, и очень сильно меняет лицо. Нос, как далеко выступающая деталь, бросается в глаза в первую очередь. Поэтому нет смысла морочить голову занятым людям, если не знаешь точно, как выглядит нос пациента сейчас.

Если бы пациент, обратившийся к Александру в обычном порядке, случайно проболтался, что делает пластическую операцию для того, чтобы скрыться от полиции, то, скорее всего, Александр бы постарался тут же забыть об этих словах, словно их не было вообще. Врачебная тайна в некотором смысле не имеет границ и распространяется на все-все-все. Но при одном условии – если речь идет об отношениях врачей с пациентами. Если же это отношения между аферистами и человеком, невольно втянутом в их аферу, то о каком сохранении врачебной тайны в рамках профессиональной порядочности может идти речь? Угол падения равен углу отражения, это непреложный закон. И не только в оптике, но и во всех сферах человеческой жизни. Если начал строить отношения на обмане, то не стоит рассчитывать на сохранение профессиональной тайны тем, кого ты обманул.

Одному человеку Александр рассказал все как есть. Своему лучшему и единственному, наверное, другу Андрею. Рассказал, потому что хотелось посоветоваться… даже не столько посоветоваться, сколько обсудить сложившуюся ситуацию с умным человеком. Ну и должен же кто-то знать, зачем на самом деле Александр отправился в Питер. Не то чтобы Александр ожидал каких-либо дальнейших подвохов, но все-таки поездка выглядела если не рискованной, то, во всяком случае, какой-то неоднозначной, нестандартной. А вдруг к моменту приезда Александра в клинику нагрянет полиция и его арестуют? В таком случае друг-журналист с широкими связями может оказаться полезнее любого адвоката. Разговор предстоял приватный, на людях его вести не хотелось, поэтому Александр пригласил Андрея к себе домой.

Встреча с другом – это праздник, а к праздникам надо готовиться. Александр съездил на рынок, купил парной свинины, помариновал ее в лимонном соке с пряностями, которые брал по принципу «отовсюду по чуть-чуть», засунул в пакет и поставил в духовку. Идеальное, в сущности, блюдо – вкусное, сытное и готовится само собой, главное не прозевать сигнал таймера. Вот чем думали производители плиты, когда сделали сигнал таймера в виде еле слышного попискивания? Таймер должен быть звучным, не как трубы Иерихона, но близко к ним, чтобы его слышали из других помещений. Если стоять в ожидании сигнала возле плиты, то сигнал вообще не нужен. Это стиральная машина закончила цикл и ждет, пока из нее выгрузят белье, а мясо надо доставать вовремя, потому что в остывающей духовке оно может пересушиться. Ничего не поделать, приходилось запоминать время, периодически поглядывать на часы и вспоминать доцента Дробышева с кафедры урологии.

Дробышев был феноменально рассеянным человеком, странно, как он ухитрялся накладывать все положенные швы во время операций и не забывать инструменты в операционной ране. Впрочем, за инструментами и тампонами, употребляющимися во время операции, бдительно следят операционные сестры. По ходу операции отмечают в уме, что они дали докторам и что получили обратно, да вдобавок после операции пересчитывают все. Так вот, в кабинете у Дробышева на столе стоял механический будильник, выпущенный еще при социализме, предназначенный для напоминания о самых ответственных делах, таких, как операция или кафедральное собрание. Звонил он так громко, что с непривычки можно было испугаться. «Вещь! – уважительно отзывался о будильнике Дробышев. – Я его даже во время обхода слышу, через все отделение». Вот с чего надо брать пример производителям плит.

Друг удивил с порога так, что Александр едва не забыл о готовящемся мясе. Вместо длинных волос, которые, в зависимости от настроения, то собирались в хвост, то перехватывались плетеным кожаным шнуром (их была целая коллекция), на голове Андрея топорщился короткий ежик.

– Ты что так резко имидж сменил? – спросил Александр.

– Да вот, пришлось, – уклончиво ответил друг, оглаживая волосы ладонью. Командировочка у меня тут была одна недавно…

– Маскировался?

– Да какое там «маскировался», Саш! – скривился друг. – Я тебе что, Джеймс Бонд? Просто неудачно поспал в одной сельской гостинице на Алтае и привез оттуда таких масеньких друзей человека, членистоногих паразитообразных…

– Аноплура.

– Что за ругательство такое? – прищурился друг. – Почему я его не знаю?

– Вши так по-латыни называются, – пояснил Александр.

– Надо запомнить… – Андрей полез в висевшую на его плече сумку. – А от той дряни, которой я живность изводил, волосы стали как пакля. Вот и пришлось постричься. Но я не только вшей с Алтая привез, но и…

– Аскарид? – предположил Александр, изобразив испуг на лице. – Или клопов?

– Каких аскарид, профессор? – Андрей достал из сумки литровую стеклянную бутылку, наполненную жидкостью красного цвета. – Домашняя клюквенная настойка, делает один местный краевед по секретному рецепту. Ничего лучше, разве что кроме материнского молока, мне пить не приходилось. Небо в алмазах, а не настойка…

«Над всей Испанией безоблачное небо», не к месту и не в тему вдруг вспомнилось Александру.

Настойка действительно оказалась вкусной и пилась легко, словно сок, но Александр знал, что у подобных напитков есть одно коварное свойство – они пьются-пьются, незаметно так пьются, а потом внезапно и сильно ударяют в голову. Поэтому ограничился двумя рюмками – пробной и выпитой за встречу. Хорошего понемножку.

– Я тут на прошлой неделе на встречу с однокурсниками ходил, – вспомнил Андрей. – Никогда не ходил, не получалось как-то, а тут все так удачно сложилось… Дай, думаю, обновлю впечатления.

– Обновил? – поинтересовался Александр, которому в голосе друга послышалась ирония.

– Ага! – кивнул Андрей. – Жаль, что диктофона под рукой не было. Я рыдал, Саша, плакал невидимыми миру слезами. Все так усердно хвастались своими достижениями и так откровенно выражали надежду на то, что у других дела идут гораздо хуже, что я теперь хочу написать пьесу…

– Да ну! – не поверил Александр. – Неужели настолько вдохновило?

– Ты не представляешь! – друг покачал головой. – Это нечто такое… такое… Короче говоря, мне безумно жаль, что я пропустил много подобных мероприятий. Народ ежегодно встречается. А для пьесы я такое название придумал… БДСМ!

– БДСМ? – переспросил Александр, думая, что ослышался. – А при чем тут это?