Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы - Наталья Павлищева

Они с Екатериной уверены, что главное — воспитание, дите — это глина, из которой можно вылепить что угодно. Не все соглашались, но понимали, что если уж не переделать, то хоть воспитать ребенка можно. Бецкой хвастался первыми воспитанниками:

— Уже есть такие…

Григория заинтересовало, как происходит прием.

— А просто. Снаружи лоток, в который можно положить младенца, чуть стукнуть в окошко, чтобы приняли, и уйти. По наклонному желобу дите в свертке попадает в руки няньки внутри. Никто и не спросит о матери и отце.

— Так вас завалят выблядками!

— Гриша! Среди тех детей талантов немало сыщется, не сомневаюсь. Вот увидишь!

Чувствуя дружный отпор императрицы и Бецкого, Орлов отступал, но оставался в уверенности, что так они только поощряют рождение выблядков, потому как бабы, зная, что дите примут, меньше беспокоиться будут.

Екатерина в ответ горячилась:

— Рожали и рожать будут, на то женщины Господом предназначены. Дурно, что незаконных, а только если по любви или просто страсти, так пусть дите живет. От сотни таких подкидышей, чаю, Россия не обеднеет, а сотня умных людей ей пригодится.

Но теперь они обсуждали нечто другое. Прислушавшись, Орлов хмыкнул: то подкидышей воспитывают, теперь вон девок учить вздумали! Ей-богу, точно дети малые, считают, что достаточно девицу образовать, чтобы ее потомство было умным, воспитанным и тоже образованным. Нет, Григорий понимал, что от матери немало зависит, добрая мать у человека в памяти на всю жизнь, но того и достаточно. А учить девок математике или вон химии вовсе ни к чему, мальчишки и те большей частью невежды. Сам Орлов нимало не страдал от неумения писать без ошибок, считая, что и Екатерина зря переживает из-за своей хромающей на обе ноги грамматики. А секретари на что, таких умных, как вон Потемкин, достанет ошибки исправлять. А не исправят, и без того обойтись можно, велика важность, с ошибкой слово написано или нет, главное, чтобы понятно было.

Григорий не отдавал себе отчет, что такими мыслями просто старается оправдать недостаток собственного образования, и Потемкину, с легкостью поглощавшему тома и умевшему рассуждать на любые темы, весьма завидовал. И сам тоже многим стал интересоваться, кроме охоты да застолья, с такой любовницей, как Екатерина, поневоле читать начнешь. Она меньше года на престоле, а дел сделала, сколько Елизавета Петровна за половину правления не успела. Ну, может, и не столько, но немало. При этом Екатерина не суетилась, напротив, быстро расписала каждый день по часам и старалась жить сообразно этому распорядку. На вопрос зачем, спокойно объясняла, что так легче всем: каждый знает, когда прийти, о чем доложить, когда его ждут, а когда нет.

Размышляя об особенностях своей любовницы, Орлов отвлекся. Прислушавшись снова, убедился, что Екатерина и Бецкой продолжают обсуждать открытие Воспитательного общества благородных девиц.

— Нет, брать только дворянок, я должна потом иметь возможность их принимать при дворе. План воспитания мне предоставить, учителей пока из Европы привезете, свои не готовы.

Так рождался замысел будущего Смольного института, выпустившего немало образованных девушек — каждый год по 30–50 выпускниц. Невесты-смолянки весьма ценились в аристократических кругах России.

Екатерина основательно изучила и так же основательно правила написанный Бецким «Устав воспитания двухсот благородных девиц», потом подписала указ о передаче новому учебному заведению зданий, построенных Бартоломео Растрелли для Воскресенского девичьего монастыря.

— Мыслю, Иван Иванович, что состоятельные семьи своих девочек на двенадцать лет нам не отдадут, станут по-домашнему обучать, разве кто по сиротству будет отдан. Потому больше жди бедных да неродовитых. Но то не страшно, только нельзя, чтобы меж ними различия делались, озаботься этим. Пусть никто не знает, у кого какое приданое либо состояние, всех не только учить равно, но и поминать о деньгах. Трудно будет такую наставницу найти, да я верю, что сыщете.

Бецкой нашел, первой и многолетней наставницей Смольного института стала Софья Делафон. Привез ее Иван Иванович из Парижа, но нарочно этим не задавался, просто Софья пришла в русское посольство просить в долг, чтобы помогли до Петербурга добраться. Родители самой Софьи были гугенотами и некогда бежали от преследований из Франции вместе с многими другими. Оказавшись в Петербурге, духом не пали, основали первую приличную гостиницу в городе, а свою пятнадцатилетнюю дочь выдали, как они считали, счастливо замуж за генерала-француза, бывшего на русской службе.

Генерал недолго прожил спокойно, он постепенно сходил с ума, превращая жизнь жены и маленьких детей в сущий кошмар. Но Софья не отдала его за решетку, напротив, повезла по всей Европе, пытаясь вылечить. Не помогло, муж умер в Париже, оставив Софью с детьми без гроша в кармане. Вот и пришла бедная женщина в посольство просить взаймы, чтобы хоть до Петербурга доехать, а там как бог даст.

Что-то особенное увидел в ней Бецкой, потому что сразу пригласил на должность директрисы нового заведения. Софья загорелась его идеей не меньше самого Ивана Ивановича, государыне тоже понравилась, и была утверждена. Софья Делафон стала настоящей матерью многим десяткам девочек, получивших воспитание в Смольном институте. Отношения с императрицей у нее со временем несколько разладились, Екатерина даже не торопилась делать ее статс-дамой, вероятно, просто ревновала к воспитанницам, многих из которых, особенно из первого выпуска, очень любила сама, и себя считала их приемной матерью.

Девочки вовсе не были сиротами, но воспитываясь целых двенадцать лет под присмотром чужих людей, наверняка забудут или отвыкнут от своих собственных родителей. Но Екатерина, не видевшая особой ласки от собственной матери и вынужденная с рождения отдать сына свекрови, не видела в этом ничего страшного.

К счастью, девочки нашли в Софье Делафон и остальных воспитательницах не только классных дам, но очень душевных наставниц, а потому не чувствовали себя сиротами. Много лет и императрица, и Бецкой не просто опекали институт, часто навещая воспитанниц, привозя к ним придворных, вывозя самих девушек в свет, но и выдавали их замуж. Иван Иванович даже влюбился в одну из воспитанниц первого выпуска — очаровательную Глафиру Алымову, а когда она предпочла престарелому воздыхателю молодого гвардейца Ржевского, даже уговорил молодых жить в его доме.

Орлову во избежание «ненужного» влияния Екатерина появляться без себя в институте запретила категорически. Он и не рвался, молоденькие, воспитанные в строгости девицы, способные рассуждать о высоких материях, его волновали мало, Гришу манили фрейлины, более взрослые и опытные, а также более доступные.

Но первые годы он изменял царственной любовнице, только когда та оказалась в положении. Екатерина была крепка телом, горяча в ласках и ненасытна в любви. К чему еще кого-то искать?

Несмотря на все сложности, из Москвы вернулись довольные. Екатерина короновалась, наследник выздоровел, любовник обласкан и одарен.