Измена. Бежать или остаться - Ирина Романовская

Одна из скучнейших и одновременно сложнейших работ в карьере манекенщицы — съемки для каталогов. До самого последнего кадра нужно сохранять милую улыбку и расслабленные плечи, несмотря на защемленную спину и сведённые скулы. А ещё надо быстро ориентироваться в позах, чтобы с учетом особенностей собственного тела максимально привлекательно показать в кадре рекламный товар.

Необходимо постоянно поддерживать коннект с фотографом, чтобы с полу слова, полу взгляда понимать, о чем он просит.

Время — это деньги. Чем быстрее и грамотнее работаешь, тем больше довольных заказчиков, лучше оплата труда.

Отношения с мужем стали подобны на стальные канаты подвесного моста над бурлящей горной рекой. Ураган «Аннет» своими шквальным наскоком показала наглядно, что закалённый, на первый взгляд, металл нашего брака не так уж и крепок. Держимся на честном слове.

Узнать о том, что любимый мужчина два года назад разделил постель с другой женщиной, было безусловно больно. Но горьких эмоций все равно недостаточно для того, чтобы резко собрать чемодан и уйти восвояси.

Два года — приличный срок. Стоит ли сегодня избирать для давнего проступка наказание или уже прошел срок давности?

Не знаю.

До измены практически целый год я не давала мужу ни ласки, ни тела. Наша редкая близость выходила с привкусом горечи и отчаяния. В разгар ссор мы набрасывались друг на друга как оголтелые, выплескивали излишек эмоций.

Это переросло в зависимость. Без споров и криков не возникало возбуждения, и как следствие не настигал яркий оргазм.

Механика последовательных действий обесценила другие аспекты отношений: стерлись приятные вибрации от будничных прикосновений, размазалось тепло от честных, спокойных разговоров.

Резкие скачки кортизола, адреналина и норадреналина, как сейчас понимаю, рисовали иллюзию взаимности, дарили ощущение, что мы, несмотря на проблемы, все еще одно целое.

В спокойном состоянии между нами был некий налет безразличия, была усталость и безнадега. Мерещилось, что молчание Назара — это признак угасающей любви. Если я не чувствовала, как тело супруга вдавливает меня в кухонный стол, стену или матрас, то мнила, что перестаю его интересовать как женщина. Думала, что перестаю быть привлекательной и желанной для него, в том числе из-за «лишнего» веса, который вижу на своих боках.

Сконцентрировав внимание на проблемах тела, я не замечала психологических проблем. Не видела сколько сил супруг тратит на то, чтобы мы продолжали быть парой, чтобы я чувствовала себя счастливой с ним.

Каждый день Горский ставил в приоритет мои желания, в то время как я обесценивала его усилия постоянным недовольством и розжигом очередной ссоры, которая могла помочь мне прочувствовать его любовь физически.

Замкнутый вкруг, в который Назар вкладывал всё, а я только тратила. Своим поведением я будто вынудила Назара искать утешений в чужих объятиях.

Именно так я вижу его измену двухлетней давности. Именно так оправдываю то, что продолжаю жить с мужем и дальше.

С ребенком, который якобы сын Назара, тоже не все ясно. Прошел уже месяц, с того момента как бывшая помощница мужа заявила о родственной связи ее малыша и моего мужа. Тест ДНК так и не сделан. Баженова, по рассказам Горского, продолжает идти в отказ из-за отсутствия поступлений на её счет.

Найти место, где она прячет ребенка, тоже не удается. В доме, где она снимает квартиру, никто из соседей никогда не видел Аннет с коляской, не слышали детского плача за стенами.

Запутанная детективная история, которая с каждым днем подкрепляет мою веру в то, что муж действительно прав. Отцом ребенка является кто-то другой.

Сашка говорит, что я дура. Подруга считает, что Назар давным-давно знает правду и нагло врет мне.

— Оттого и появились этих частые задержки на работе, авралы и прочие хакерские набеги на сервера компании. Ты сама говорила, что раньше он появлялся дома не позже семи. А теперь, дай бог, в девять заезжает во двор. Я уверенна, что твой муж по вечерам ездит к Баженовой и исполняет отцовский долг.

— Но зачем ему это делать? Я не понимаю. Для чего скрывать всё?

— Потому что комфортно. Час — другой погулял с коляской, поигрался в папочку, и со спокойной совестью вернулся к красавице жене под бочок. Никаких тебе бессонных ночей и грязных подгузников.

— А мне почему не сказать правду?

— Чтобы мозги не пилила.

Возможно, я действительно глупая и слепая, как твердит подруга. Может и правда смотрю на мир сквозь розовые очки, оттого и не замечаю очевидных вещей. Но мне кажется правильным верить до последнего словам мужчины, чья фамилия вот уже пятый год вписана в мой паспорт, а не ушлой сопернице.

Возможно, будь у меня менее загруженный график, я бы постоянно рефлексировала о том, где и с кем находится муж по вечерам. Будь у меня свободное время, наверняка я бы зациклилась на словах подруги и пошла искать железобетонную «правду». Но в действительности получается, что как только мое тело принимает горизонтальное положение, я моментально проваливаюсь в сон.

— Девушка, просыпайтесь. — Улыбчивый бортпроводник трясет мое плечо. — Необходимо поднять сидение в вертикальное положение и пристегнуть ремень. Самолет идет на посадку.

— Конечно, конечно, — быстро соединяю две половины металлического замка, поднимаю опущенную спинку сидения.

Поднимаю шторку иллюминатора и смотрю на приближающиеся огни ночного города.

Самолет — самый быстрый способ попасть в нужную точку мира. Не сосчитать сколько было перелетов за мою жизнь. Но до сих пор посадка остается самой нервной частью перелёта для меня.

Момент соприкосновения шасси с посадочной полосой будоражит кровь.

В руках двух пилотов судьба сотен пассажиров. Один неверный расчет, неверное движение и огромная железная птица, касаясь земли, может рассыпаться на части или же воспламениться.

Стараюсь контролировать дыхание и не разгонять паническую атаку. Огни все ближе. Закрываю глаза и жду того самого момента.

Салон постепенно погружается в безмолвную тишину. Слышен только гул самолетных моторов. Время словно замедляется. Напряжение растет.

Ощутимый толчок. Тело дергается вперед, ремень натягивается на секунду.

Облегчение.

Открываю глаза и опять прикипаю к иллюминатору. Мы катимся по посадочной полосе. Кто-то из пассажиров в нетерпении срывается с кресел, тянется к багажному отделению над головой. Бортпроводники командуют вернуться на места.

К счастью, к самолету достаточно быстро подают трап. Октябрьский ветер пробирает до костей, моросит мелкий дождь. Бегу в здание аэропорта, прижав воротник пальто к шее.

Среди встречающих ищу глазами родного мужа. Мы не виделись две недели. Я очень соскучилась. Радость от удачного приземления улетучивается мгновенно, когда среди толпы я вижу фигуру Горского. Не своего Горского.

Серьезно, Назар?